11 июня 1911 года, одновременно с церемонией официальной закладки, новый корабль был зачислен в состав российского императорского флота под названием «Императрица Мария».
В соответствии с контрактом его следовало спустить на воду в июле 1913 года, и этот срок был почти выдержан—«Мария» была спущена 6 октября 1913 года. Далее пошли достроечные работы.
И вот 23 июня 1915 года, подняв флаги, «Императрица Мария» начала настоящую боевую флотскую жизнь.
Линкор имел водоизмещение 25 465 тонн, длина корабля составляла 168 метров, скорость —21 узел. «Мария» несла на борту двенадцать 305-мм орудий главного калибра, двадцать 130-мм орудий, имелась противоминная артиллерия и торпедные аппараты, корабль был хорошо бронирован.
К этому времени боевые действия на Черном море шли полным ходом. Реальную опасность для российского флота представляли прорвавшиеся через черноморские проливы германский линейный крейсер «Гебен» и всегда сопровождающий его легкий крейсер «Бреслау», переименованные турками соответственно в «Явуз Султан Селим» и «Мидилли». Прекрасные «ходоки» с мощным вооружением, они своими набегами доставляли много неприятностей нашим морякам.
Уже через несколько месяцев после прихода в главную базу—Севастополь — «Мария» принимает активное участие в боевых операциях против германо-турецкого флота. На линкоре держит флаг командующий Черноморским флотом адмирал Александр Колчак. Залпы орудий главного калибра быстроходного линейного корабля, а также ввод в строй однотипного корабля — «Екатерина Великая» — положили конец наглым действиям германских крейсеров в черноморских водах. Особенно возросла нагрузка на линкоры во второй половине1916 года. Только за июнь — октябрь совершено 24 боевых похода. Это была тяжелая, но весьма эффективная служба. Боевая деятельность противника была скована действиями «Императрицы Марии» и «Екатерины Великой». Но… глубокой ночью 7 октября 1916 года в 00 часов 20 минут на стоявшем в Северной бухте Севастополя линейном корабле «Императрица Мария» гремит взрыв. Затем в течение 48 минут — еще пятнадцать. Корабль начинает крениться на правый борт и, перевернувшись, тонет. Русский военный флот потерял 217 моряков и сильнейший боевой корабль.
Трагедия потрясла всю Россию. Выяснением причин гибели линкора занялась комиссия Морского министерства, которую возглавил боевой офицер, член Адмиралтейств-Совета адмирал Н. М. Яковлев. В годы русско-японской войны он командовал броненосцем «Петропавловск» и находился на командирском мостике броненосца, который ушел на дно после взрыва на японской мине вместе в адмиралом С. О. Макаровым и штабом 1-й Тихоокеанской эскадры. Сам капитан судна был выброшен взрывной волной с мостика и подобран шлюпкой, посланной с одного из крейсеров эскадры для спасения экипажа «Петропавловска». Членом комиссии был и известный кораблестроитель, член Академии наук России А. Н. Крылов, который стал автором заключения, одобренного всеми членами комиссии.
В ходе проведенного расследования были представлены три версии гибели линкора:
1. Самовозгорание пороха.
2. Небрежность в обращении с огнем или порохом.
3. Злой умысел.
Однако после рассмотрения всех трех версий комиссия заключила, что «прийти к точному и доказательно обоснованному выводу не представляется возможным, приходится лишь оценивать вероятность этих предположений, сопоставляя выяснившиеся при следствии обстоятельства».
Из возможных версий две первые комиссия в принципе не исключала. Что касается злого умысла, то, даже установив ряд нарушений в правилах доступа к артиллерийским погребам и недостаток контроля за находившимися на корабле рабочими-ремонтниками, комиссия посчитала эту версию маловероятной.
Возможность злого умысла не подтверждал и адмирал А. В. Колчак, который уже спустя 15 минут после начала пожара прибыл на обреченный корабль. В своих показаниях после ареста Чрезвычайной следственной комиссией 24 января 1920 года Колчак заявил: «Насколько следствие (комиссия морского министерства. — Авт.) могло выяснить, насколько это было ясно из всей обстановки, я считал, что злого умысла здесь не было. Подобных взрывов произошел целый ряд за границей во время войны — в Италии, Германии, Англии. Я приписывал это совершенно непредусмотренным процессам в массах новых порохов, которые заготовлялись во время войны… Другой причиной могла явиться какая-нибудь неосторожность, которой, впрочем, не предполагаю. Во всяком случае, никаких данных, что это злой умысел, не было».
Иначе говоря, ни одна из выдвинутых комиссией версий не нашла достаточного фактического подтверждения.
Расследованием причин гибели «Императрицы Марии» также занимались тесно связанные в силу специфики своей деятельности и одновременно остро между собой конкурировавшие Севастопольское жандармское управление, возглавляемое полковником Редловым, и созданное по инициативе моряков в конце 1915 года при штабе командующего Черноморским флотом самостоятельное контрразведывательное отделение, начальником которого был прикомандированный к Севастопольскому жандармскому управлению ротмистр Автамонов. Вместе с возложенной на отделение задачей по борьбе с «иностранным соглядатайством» в его ведение перешла и специальная агентура, которая содержалась до этого Севастопольским жандармским управлением на средства, выделяемые командованием Черноморского флота.
Сразу же после гибели линкора жандармским управлением в Севастополе развертывается бурная деятельность — производятся обыски на квартирах и аресты 47 подозреваемых в причастности к взрыву лиц. Через неделю после трагических событий Редлов, используя поступившие к нему от агентуры данные, в письме на имя начальника штаба командующего Черноморским флотом приводит возможные версии причин взрыва, не исключая при этом, что корабль был взорван шпионами. «В матросской среде, — пишет он, — определенно держится слух о том, что взрыв был произведен злоумышленниками с целью не только уничтожить корабль, но и убить командующего Черноморским флотом, который своими действиями за последнее время, а особенно тем, что разбросал мины у Босфора, окончательно прекратил разбойничьи набеги турецко-германских крейсеров на побережье Черного моря, кроме того, он своими энергичными действиями в этом направлении вызвал недовольство в командном составе, особенно у лиц с немецкими фамилиями, которые при бывшем командующем флотом (адмирале Эбергарде. — Авт.) абсолютно ничего не делали».
Однако ни одна из выдвинутых жандармами версий не набрала впоследствии достаточного количества фактов.
Ход расследования осложнялся также и взаимными препирательствами между жандармским управлением Севастополя и контрразведывательным отделением штаба Черноморского флота, которому было поручено расследовать причины этого взрыва.
Подоплека препирательств, очевидно, заключается в том, что созданное в ходе войны контрразведывательное отделение полностью оттеснило от ведения дел по шпионажу жандармское управление. В письме директору департамента полиции Редлов, резко отрицательно отзываясь о деятельности начальника севастопольской контрразведки, высказал мнение о его полной несостоятельности в расследовании причин гибели «Императрицы Марии». Эти межведомственные «разборки» свели к нулю попытки установить истину.
