Мехмед к ней неравнодушен.
– Чем обязан честью? – спросил он, закидывая руку за спину в преувеличенно вежливом поклоне.
– Будь осторожен, не то собью тебе тюрбан. – Она прошла мимо него, уселась на его стул и сделала вид, что изучает бумаги. Она не хотела, чтобы он заметил, какой польщенной, какой счастливой она была в его присутствии. Ему не требовался еще один человек для подпитки его эго: Раду делал это за весь род Дракулешти. Лада подняла несколько листов – это были записи, бухгалтерские отчеты и карты. Подробные списки войск и провизии, сил янычар, коней, телег, оружия. Счета. Карты… Константинополя.
Она постучала пальцем по одной из бумаг.
– Ты был занят.
Он наклонился над ней, благоговейно проведя пальцем по краю карты.
– Я – султан, Лада.
– Я заметила.
Он усмехнулся, и это стерло с его лица царственную взрослость, которую он пытался придать своему лицу с помощью сдержанного угрюмого вида.
– Мой отец вернулся на покой. Я считал, что я не готов, но престол – мой, несмотря ни на что. И я сделаю все, чтобы быть его достойным.
Лада пожала плечами и отодвинулась от Мехмеда, подальше от безумной энергетики его тела. Его присутствие так влияло на нее лишь из-за того, что последние три месяца она его почти не видела. Или, возможно, из-за того, что она не могла не замечать, что он стал выше, красивее… Нет. Нужно сосредоточиться на чем-то другом. На чем угодно.
– Константинополь? Так скоро?
Он стал ходить взад-вперед по комнате.
– С Венгрией и Хуньяди у нас пятилетний мирный договор. Еще никогда мои границы не были такими мирными. Вот почему я здесь. Вот для чего я был рожден.
– Твой отец в начале своего правления пытался сделать то же самое, и это принесло ему одни неприятности.
Складочка залегла между идеальными бровями Мехмеда.
– У него было слишком много фронтов. Его братья претендовали на то, что принадлежало ему, пытались украсть земли. Ему приходилось решать проблемы дома.
– Твои советники тебя поддерживают?
Морщина на его лице стала глубже.
– Не все, нет. Но я – султан. Они должны следовать за мной.
– Султан, который позвал своего отца, чтобы сражаться в его первой битве.
Лицо Мехмеда исказилось яростью.
– Это была твоя идея! Если ты…
Лада услышала звук прежде, чем сообразила, что что-то не так. Инстинкт, выработавшийся за все те дни, когда за ней охотился Богдан, тело, без устали тренируемое, чтобы не поддаться отчаянию и одиночеству. Внезапное ощущение неправильности происходящего, на которое она не сразу обратила внимание.
Она подалась вперед и схватила Мехмеда как раз в тот момент, когда кинжал пролетел там, где только что была его грудь. Кинжал рассек ей плечо, с лязгом ударился о стену и упал. Лада и Мехмед тяжело повалились на пол, Мехмед испустил беззвучный стон. Лада перекатилась вперед, схватила кинжал, повернулась и метнула его сразу, как только заметила движущуюся цель.
Мужчина увернулся от смертельного удара, и кинжал сверкнул рядом с ним. Его лицо было закрыто темной тканью, на нем была самая простая одежда.
Их противник достал другой кинжал и стал, осторожно припадая к земле, прокрадываться в сторону, чтобы найти лучший угол для атаки. Лада подтолкнула своего друга к столу.
– Спрячься за ним! – крикнула она.
Мужчина перекладывал кинжал из одной руки в другую, расслабленно и неспешно. Мехмед заполз под стол и позвал стражу.
Кажется, убийцу это не встревожило.
При взгляде на Ладу его глаза окружили морщинки от улыбки. Он прицелился кинжалом в нее, затем посмотрел в сторону Мехмеда. Лада бросилась вперед и навалилась на него со всей силой, на какую была способна. Он был крепкий, худой и гибкий, но она была коренастой и крепко стояла на ногах. Она ударила его прямо в солнечное сплетение, и воздух разом покинул его легкие, когда она прижала его к полу. Он выпустил кинжал, и тот укатился прочь, недосягаемый для них обоих.
Ладе удалось застигнуть убийцу врасплох, но она знала, что он быстро придет в себя. Лада стала бить его в лицо, снова и снова, но угол был неудобным, и она не могла вложить в удар столько силы, сколько было нужно. Он схватил ее за запястья и потащил в сторону; его руки сжимали ее так крепко, что было не вырваться. Тут ее лицо оказалось рядом с его, и она ударила лбом ему в нос и впилась зубами в его щеку, в место, открывшееся из-под тряпки на голове.
Он вскричал и отпустил ее запястья. Откатившись в сторону, она нашла кинжал и обернулась к нему. Он поднялся на ноги и уклонился от ее первого удара, двигаясь с ней в танце, который она столько раз отрабатывала с Николае. Танце, движения которого были известны им обоим. Даже окровавленный и ошеломленный, он был сильнее ее.
А помощь все не шла.
Ее натренированность шла ей во вред, все ее приемы и выпады встречали отпор, а все ее смертельные удары не попадали в цель. В один из таких приемов он схватит ее руку и завладеет кинжалом, а после убьет и ее, и Мехмеда.
На нее накатила волна отчаяния. Глаза убийцы загорелись триумфом, как предзнаменование смерти. Он точно знал, что она будет делать дальше. Ему оставалось лишь продержаться дольше, чем она. Она была девочкой и ребенком. Он был сильнее, быстрее и…
С яростным воплем Лада отмахнулась от своих заученных на тренировках движений. Она набросилась на него как дикий кабан, воплощая собой гнев и животный инстинкт. Он не знал, где ставить блокировки, поскольку ее удары не имели никакой системы, а в движениях не было изящества. Она ударила его по лицу, а когда он схватил ее запястья, укусила его ладонь и сжала челюсти, достав зубами до кости. Она не разжимала зубы, когда он пытался ее стряхнуть, и колотила кинжалом в его бок снова и снова, последовав за ним, когда он упал в попытке освободиться. Она не слезала с него, продолжая пронзать его кинжалом, не думая о том, куда попадает, не стараясь вонзать лезвие точно и аккуратно. Животный крик, приглушенный его ладонью, вырвался из ее груди.
– Лада!
Задыхаясь и дрожа, она моргнула и осмотрелась. Ее челюсть не разжималась, мышцы свело так, что она подумала, не останется ли ладонь этого мужчины у нее во рту навсегда. Наконец, содрогнувшись от боли, она вытащила зубы из чужой плоти, и рука убийцы упала на пол. Только тогда она почувствовала, что ее рот полон крови, только тогда поняла, что сидит на теле мужчины.
На трупе.
Она едва поднялась на ноги, но тут же снова упала и поползла от изувеченного тела.
Мехмед прикоснулся к ней и повернул ее лицо к себе.
– Ты ранена?
Она покачала головой, потом кивнула, потом снова замотала головой. Она не знала, ранена она или нет. Ее тело дрожало, ее тело онемело. Она смотрела вниз на свои окровавленные руки и не чувствовала их.
