Лада и Николае сели в дальнем конце маленькой таверны, которую часто навещали янычары. За небольшую дополнительную плату хозяин частенько забывал о запрете на спиртное. Лада выслушала несколько историй, в том числе о постыдном бегстве Хуньяди, прежде чем, наконец, задала единственный вопрос, ответ на который хотела услышать.
– Как дела у Мехмеда? – спросила она, изобразив невинное любопытство. За последние два года они уйму времени потратили на изучение тактики, анализ прошлых битв, сбор сведений, касающихся всего, что могло представлять угрозу Османской империи. После унизительного свержения с трона Мехмед был полон решимости больше никогда не попадать в подобную ситуацию.
И после того, как она предала Мехмеда, а ее собственный отец предал ее, Лада сделала все, что в ее силах, чтобы ему помочь.
– Юный зилот удивил всех нас, – Николае поднял кружку и улыбнулся, из-за чего его шрам на щеке стал похож на змейку. – Те из нас, кто оказался на правом фланге под его командованием, понесли наименьшие потери. Он знал свое дело и выполнял его на совесть. Даже лучше, чем наш отец султан.
Лада заслонила лицо тяжелой кружкой, чтобы скрыть предательскую улыбку.
– Осторожно, Николае. Это было очень похоже на похвалу.
– Будь я проклят, если когда-нибудь назову его отцом, но из твоего Мехмеда теперь может выйти пристойный султан. Если только он не прольет всю нашу кровь у стен Константинополя.
Обрадованная новостями о триумфе Мехмеда, Лада расслабилась и стала наслаждаться историями Николая о кампании и неправдоподобными байками о резне, крови и личных подвигах. К ним присоединились еще несколько янычар, которые не были набожными, любили выпить и всегда старались рассесться в темных уголках. Вскоре помещение было забито, все сидели плотно плечо к плечу, осоловелые от спиртного и долгого путешествия.
– Но ты так и не рассказал, как тебе удалось наконец получить две брови, – напомнила она, едва Николае завершил свой шутливый рассказ о том, как он пытался вытянуть саблю из упрямых бедер венгерского солдата, пока его не настиг орущий трансильванец.
– Ах, это. Я по уши втюрился в лагерную швею. – Николае жестом указал на свой пах. – Ей все время приходилось подгонять стандартную униформу под мое массивное хозяйство, пока, в конце концов, она не израсходовала на это весь свободный материал. Ее ножницы оказались очень острыми.
Помещение содрогнулось от взрыва хохота. Лада закатила глаза, радуясь, что в помещении довольно темно и никто не заметит, что она покраснела от смущения. Обычно она избегала подобных мужских разговоров, опасаясь последствий, но она так соскучилась по ним, что теперь не хотела упустить ни одной похабной шуточки. Она насмешливо фыркнула.
– Скорее уж она перепутала, приняв твое хозяйство за одну из своих тонких иголок.
Николае расхохотался так громко, как никогда в жизни, да еще и несколько раз ударил ее по плечу. Она откинулась назад, потянулась и усмехнулась своему другу.
– Могу показать тебе его, если хочешь. – Николае широко развел руки. – Ты легко теряешь сознание?
– У меня не очень хорошее зрение. Мне потребуются какие-нибудь линзы, чтобы разглядеть столь крошечный предмет.
Несколько солдат ударили по столу, а один даже упал со стула, то ли напившись вусмерть, то ли от хохота. Иван, который невзлюбил Ладу, когда она победила его в борьбе в тот день, когда познакомилась с Николаем, наклонился вперед.
– А вот эти предметы не такие уж и маленькие. – Он вытянул руку, схватил левую грудь Лады и больно сжал ее.
Не успела она отреагировать, как Николае оттолкнул Ивана, приложил его головой об стол и скинул на пол. Вмяв лицо Ивана в утрамбованный грязный пол, Николае прорычал:
– Лада – одна из нас. А мы не обращаемся друг с другом в такой манере. Понял?
Иван прорычал в знак согласия. Николае вернулся за стол и улыбнулся своей легкой улыбкой, но тяжелая тишина отравила атмосферу. Такого с Ладой никогда прежде не случалось, но она подозревала, что была обязана этим Николае. Сколько времени он пресекает эти попытки? Сколько всего ему пришлось сказать вдали от ее ушей? То, что Николае приходилось ее защищать, свидетельствовало о том, что она не одна из них, и никогда ею не будет, несмотря на все его заверения. Она чувствовала это, она знала, что никогда не станет их ровней. Она всегда будет сама по себе.
Взгляд Ивана, когда он с трудом поднялся с пола, обещал ей неспокойное будущее.
На его взгляд она ответила, не мигая.
26
Раду смотрел, как к крепости приближается караван, и ждал, задохнувшись от радостного возбуждения. В центре каравана двигалась прекрасная повозка, с двадцатью янычарами и парой конных евнухов, что показалось Раду странным. Однако присутствие евнухов объяснилось, когда дверь повозки отворилась, и показался другой член семьи султана, а не тот, с кем Раду так отчаянно жаждал воссоединиться.
Из повозки вышла Хюма. Отвращение отразилось на ее лице, когда она осмотрела лежащую под ними и жмущуюся к реке Амасью. Раду, вспомнив, какой была их последняя встреча, исполнился тревоги.
– Раду! Ну надо же, как ты вырос! – Она протянула руки, и Раду взял ее руки в свои, не зная точно, как ее приветствовать.
– Отлично выглядите.
Она рассмеялась, низким и хриплым смехом, как дыхание, наполненное дымом.
– Внешность обманчива. Он не со мной, так что прекрати смотреть через мое плечо.
Раду улыбнулся фальшивой улыбкой.
– Что привело вас в Амасью, если вы вернулись не с Мехмедом? – Ему хотелось лишь одного: спросить у нее, когда вернется Мехмед и почему он задерживается. Но он чувствовал, что сохранять спокойствие очень важно.
– Я здесь по семейным делам.
– Но… Мехмед еще в Эдирне? Какие семейные дела у вас тут без него?
Хюма на мгновение задержала взгляд на его лице, затем рассмеялась.
– Ты действительно почти ничего не знаешь о жизни моего сына? Сладкий мальчик. – Она потрепала его по щеке. Ее ладонь была сухой и мягкой. – Пойдем, проводи меня внутрь. Мы все нагоним. Позови свою очаровательную сестру, чтобы мы воссоздали наш счастливый союз.
– Она, должно быть, с янычарами. С тех пор как они вернулись, я ее почти не вижу.
Хюма издала странный горловой звук, но ничего не сказала. После того как она заселилась в одни из самых лучших покоев в крепости, Раду пошел искать Ладу. Он мог бы послать за ней, но ему не хотелось оставаться одному в компании Хюмы. Тайна между Ладой и ним ощущалась как бремя, но, тем не менее, это был союз. А с присутствием здесь Хюмы он стал похож на угрозу.
Прибывшие с Хюмой янычары разгружали вещи.
– Можешь показать нам казармы? – спросил один из них.
– Я как раз туда иду. Следуйте за мной. – Он повернулся, чтобы показать солдату дорогу, но застыл на месте, пытаясь вспомнить, откуда он его знал. У мужчины было круглое лицо, полные губы и редкие зубы. Это предвещало грузное тело, но у мужчины, напротив, было худощавое телосложение и длинные конечности. Теперь Раду был почти с него ростом, и он понял, что мужчина на самом деле гораздо моложе, чем он его помнил.
