Николае нахмурился и слегка подтолкнул ее ногой. – Это самый оскорбительный отказ от предложения наладить романтические отношения, который я когда-либо получал. А это кое-что значит, поскольку отказов я получал много.
– Ты идиот, – выдохнула она. – Ты невыносимый высокомерный осел. Думаешь, я так обезумела из-за тебя?
Он присел рядом с ней.
– Да, ты права. Пока во мне осталось хоть немного достоинства, не могла бы ты сказать, что произошло на самом деле?
Она вздохнула, вытерла слезы с глаз и села так, что их плечи соприкасались. Она знает Николае. Она может ему доверять.
– Я уезжаю. – И тут же поправилась, скорчив гримасу: – Убегаю.
– Почему?
– Раду написал из осады. Мехмед болеет… вернее, болел.
Она попыталась проглотить боль, которая разрослась в горле как раковая опухоль, но она не сдвинулась с места. Письмо было аккуратно сложено и спрятано под рубахой, возле свисавшего с шеи мешочка, у самого сердца.
– Он умирает. Или уже умер. Он – человек, благодаря которому у меня есть хоть какая-то свобода и власть. Если он умрет, я это потеряю. – Она указала на площадку для тренировок и на маленькое здание, которое ей разрешалось использовать в качестве личной казармы. – Мурад любит Раду, но все равно хочет моей смерти, и никто его не остановит. Никому не будет до меня никакого дела. Поэтому я уезжаю.
– Ну, наконец-то!
Лада повернулась к нему, удивленная.
– Что ты имеешь в виду?
– Удивительно, что тебе понадобилось столько времени, чтобы решиться на побег! Я никогда не понимал, что тебя здесь держит, ведь у тебя есть ум и способности, которые бы позволили тебе сбежать много лет назад!
– Я… не могла. Если бы я могла, я бы попыталась…
Николае поднял брови, и шрам на его лбу съежился.
– Ты имеешь доступ к деньгам и лошадям. Ты умеешь охотиться, выслеживать, сражаться. Приложив немного усилий и разработав план, ты могла бы пересечь границу и отправиться домой в любое время!
Лада прислонилась к стене. У нее закружилась голова. Николае был прав. Сегодняшний день ничем не отличался от любого другого за последние два или три года. Разве что…
Мехмед.
Она оставалась здесь из-за него.
– У меня нет дома, в который я могла бы вернуться, – сказала она, стараясь не смотреть в глаза Николае, чтобы он ненароком не догадался о ее истинных мотивах. – Наш отец дважды предал и бросил Раду и меня. Первый раз – когда оставил нас здесь, а второй – когда подписал наш смертный приговор, нарушив свой контракт. Он был… – Она закрыла глаза, и ей стало больно при воспоминании о том, как она жаждала его внимания, как старалась заработать его одобрение. – Он никогда не был великим человеком, и теперь я это понимаю. Если я к нему вернусь, он найдет другой способ обменять меня на крохи власти, которые тут же промотает. – Это была правда. Если она вернется домой в Валахию, ее выдадут замуж прежде, чем она успеет показать отцу, что выросла и стала такой, какой он и не мечтал ее видеть.
– Тогда поедем куда-нибудь еще.
Лада вытаращила глаза.
– Поедем?
– Это место не было веселым до твоего появления, и станет еще менее веселым после твоего ухода. Я же сказал: я последую за тобой на край света. Хотя я бы предпочел, чтобы край света находился скорее ближе, чем дальше, поскольку верховая езда больно натирает одно мое драгоценное место.
– Я не могу просить тебя поехать со мной.
– Ты не можешь просить меня остаться.
– У тебя здесь работа. Деньги. Уважение.
– Я – раб, получающий жалованье. Мы оба это знаем.
Лада кивнула, и волна облегчения согрела ее как камин в вечернее время. Как же будет хорошо, если Николае поедет с ней!
– Тебе следует спросить у других солдат, – сказал Николае.
Она покачала головой.
– Чем больше людей мы с собой возьмем, тем выше шансы, что нас раскроют. Я не стану рисковать их жизнями. И я сомневаюсь, что они согласятся бежать.
– Думаю, ты удивишься. Ты умеешь выбирать солдат.
– Я подумаю. У нас есть два дня. Приготовь все необходимое.
Он встал, протянул ей руку и помог подняться, а потом надолго сжал ее ладонь в своей.
– На край света, – сказал он.
– На край света. – Сдержанно улыбнувшись, она повернулась, чтобы уйти.
– Лада? Что касается Мехмеда – мне очень жаль. Я знаю, как он тебе был дорог.
Она споткнулась и едва не упала.
– Это так странно, – сказала она, и ее глаза заблестели. – Потому что я сама этого не знаю. – У нее были лишь ее чувства, то есть смесь злости, горечи, ревности, желания и сочувствия, и она понимала, что ей никогда не удастся распутать эту смесь и узнать, что находится в ее центре.
Она пошла в свою бывшую комнату в крепости посмотреть, не осталось ли там чего-нибудь ценного. В комнате все было по-прежнему, так, как в тот день, когда она отсюда ушла. На всем лежал ровный слой пыли. Здесь было пусто. Пустое прошлое, пустое будущее, и не осталось никого, кому она была бы небезразлична.
– Отправляйся ко всем чертям, Мехмед! – вскричала она, обезумев от горя и ярости. Это он во всем виноват. Она осталась ради него, позволила ему усыпить ее разум и наполнить ее чувством, будто у нее есть опора, безопасность и будущее. Но, как обычно, ее жизнь зависела от мужчин. И Мехмед покинул ее, как и отец.
– И куда же это мне отправиться?
Лада резко развернулась. Ее сердце заколотилось барабанной дробью. Мехмед стоял, опершись о дверной проем, и его новое, незнакомое, утомленное осадой лицо освещала радость. Он выглядел изможденным, осунувшимся, его щеки впали, а темные круги под глазами свидетельствовали о долгих неделях почти без сна. Он подошел к ней, раскрыв объятия.
– Ты умер! – Она оттолкнула его, всматриваясь в его лицо. Он изменился, но это был он. Живой. Здоровый.
– Да неужели? Какая жалость. Мне так хотелось выжить, чтобы снова быть с тобой. Хотя я и боялся, что ты меня убьешь.
Она притянула его к себе и позволила себя обнять, дрожа и не веря своему счастью.
– Я получила письмо. В нем говорилось… я думала, что ты умер. – Она вытащила письмо и протянула его Мехмеду. Нахмурившись, Мехмед прочел его, и линия между бровями стала еще глубже.
Ей нравилась эта линия. Она думала, что потеряла ее навсегда. Облегчение и радость боролись в ней с яростью. Когда он уехал, она осталась ни с чем и больше не могла делать вид, что у нее здесь своя жизнь. Но теперь он вернулся. И это… поставило ее в тупик.
– Почерк не Раду, но подпись его. Кто бы это ни написал, это был точно не он. Кто-то хотел, чтобы ты ушла. – Мехмед продолжал озабоченно смотреть на письмо, будто оно могло раскрыть свои секреты. – Кому это было на руку?
