***
Лада не предполагала, что ее ждет еще более ненавистное и неприятное задание, помимо наблюдения за бесконечной коронацией. Мехмед, расположившись во внешних покоях Мурада, встречался с каждой женой и наложницей отца. По требованию Лады у каждой двери дежурил стражник, и кто-то из ее людей находился в комнате с Мехмедом неотлучно.
Сегодня была ее очередь охранять Мехмеда. Женщины, смущенно опустив плечи, входили одна за другой, начиная с тех, что лишь недавно превратились из служанок в полноценных жительниц гарема, и Ладе пришлось признать реальность этой стороны султанства. Ее ладонь не отпускала рукоятку сабли. Хотя она точно не знала, кого хочет убить.
Очередная дрожащая наложница ушла, и ее место заняла знакомая Лады. Мара по-прежнему носила одежду, не подходящую ко двору – пышное платье со сложной вышивкой, без вуали. Ее волосы были зачесаны назад и тщательно завиты. Во всем ее облике не было ни намека на османский стиль. Она не поклонилась Мехмеду, а лишь вопросительно подняла бровь. – Доброе утро, – произнесла она по-латыни, в отличие от других женщин, говоривших по-турецки.
Он улыбнулся, явно пораженный.
– Мара Бранкович.
– Моя слава шествует впереди меня. – Разложив юбки, она с достоинством села на диван сбоку от Мехмеда, а не напротив него.
– Я рад, что вы в порядке.
– Вдовство идет мне на пользу.
Лада прыснула со смеху. Мара удостоила ее взглядом и холодно улыбнулась.
Мехмед прокашлялся, пытаясь вернуть себе внимание Мары.
– Я не знаю, что с вами делать. – Большинство других женщин были отправлены в разные имения, в зависимости от их положения в гареме и от того, кому они приходились родственницами. Дочери из знатных семей были отпущены домой, некоторых из них Мехмед и их отцы уже собрались выдать замуж. Как раз в этот момент Раду по просьбе Мехмеда обсуждал брак одной из наложниц с каким-то известным пашой. Женщины переходили из рук в руки, как разменные монеты.
Пальцы Лады крепче сжали эфес сабли.
– Я получила предложение от Константина, – сказала Мара.
Мехмед не смог скрыть удивления.
– Константина?
– Полагаю, он считает, что это смягчит ваш союз с моим отцом и Сербией, поскольку мой отец остался в стороне от конфликта в Варне во многом благодаря моему влиянию. Учитывая ваше недавнее восхождение на престол, вам сейчас было бы крайне нежелательно потерять Сербию в качестве вассального государства. Европа многого от вас не ждет.
Мехмед кивнул, теперь уже прилагая все усилия к тому, чтобы его лицо оставалось невозмутимым.
– Я поражен дерзостью Константина. И его скоростью. И я восхищен вашей мудростью, подсказавшей вам рассказать мне об этом.
Лада чувствовала, что Мара что-то замышляет. Она была слишком умна, чтобы упустить удобный случай.
Мара пожала плечами и наклонила голову.
– Бог меня освободил. Я больше не выйду замуж. Я уже написала Константину отказ, который я подпишу и отправлю по пути домой в Сербию.
У Мары не было сабли, но она успешно использовала в качестве оружия себя. Мехмед не мог ей навредить, не рискуя потерять союз с ее отцом. А если бы он ее разозлил, это могло бы укрепить связи Константинополя с другими союзниками. Мару нельзя было использовать никаким образом, кроме выбранного ею самой.
Ладу вдруг охватила яростная зависть. Терпение Мары окупилось: она написала свою собственную судьбу, свободная от мужчин, пытавшихся решить ее судьбу за нее.
Мехмед встал и с уважением наклонил голову. – Я немедленно отдам все необходимые распоряжения. Завтра утром вы отправитесь в путь с подарками для вас и вашего отца и с обновленным мирным договором, который вы передадите вместе с моим благословением.
Мара поднялась с дивана и присела в изящном реверансе. На этот раз ее улыбка, обращенная к Ладе, была искренней. Затем Мара вышла из комнаты, не поблагодарив Мехмеда за освобождение, которое она организовала своими силами.
– Я буду по ней скучать, – сказала Лада.
Мехмед рассмеялся.
– Я не удивлен. Она всегда была самой грозной из всех жен моего отца.
– Только мы вспомнили про грозных жен… – Лада кивнула в сторону двери, где, опираясь на евнуха, ждала Хюма.
– Наложницей, а не женой. – Голос Хюмы дрожал, чего с ней прежде никогда не случалось. Ее кожа приобрела неприятный желтоватый оттенок, а полное тело, которым она так гордилась, растаяло. Платье висело на ней, как на вешалке.
– Мама. – Мехмед встал, чтобы помочь ее усадить. – Тебе не обязательно было приходить.
– Конечно же, я пришла. Ты мой сын. Султан.
Лада ожидала уловить в ее тоне гордость или даже торжество, но Хюма произнесла эти слова так, будто от них у нее стало горько во рту.
– Твое будущее не вызывает вопросов, – настаивал Мехмед. – Ты остаешься здесь, во дворце.
– Мое будущее тревожит меня меньше всего. Нам нужно обсудить кое-какие планы. Мы помогли тебе занять трон. Теперь мы должны убедиться в том, что ты его удержишь.
Мехмед покачал головой и взял ее ладони в свои.
– Тебе не стоит об этом беспокоиться. Я хочу, чтобы ты занялась своим здоровьем.
Как будто не слыша его, она продолжала. – С Орханом мы пока ничего сделать не можем, но есть еще маленький Ахмет, твой сводный брат. Он – угроза, о которой не стоит забывать.
Мехмед отодвинулся от нее.
– Я отдам распоряжение, чтобы его отправили в имение за городом, где он будет в безопасности.
Хюма закашлялась. Что-то задребезжало и загрохотало между ее сморщенных грудей.
– В безопасности? Ты хочешь, чтобы твой ближайший соперник и претендент на престол оставался в безопасности?
– Он – ребенок.
– Таковым он будет не всегда. Вспомни об отце, о том, сколько лет он потратил на борьбу с братьями. Они едва не разорвали империю на куски. Нельзя допустить, чтобы подобное случилось с тобой и Ахметом!
Мехмед рассердился. Он отпустил ее ладони и встал.
– Никаких мы не существует, мама. Я отдаю себе отчет в опасностях, которое таит в себе будущее. Я сделаю так, чтобы Ахмет жил в безопасности – подальше отсюда, от всех, кому захочется использовать его против меня, подальше от своей несчастной матери Халиме и от всех, кто ставит его интересы выше моих собственных. Он будет расти заключенным. Прости, но я не хочу больше об этом говорить.
Лицо Хюмы дышало такой же яростью, как и лицо Мехмеда, и Лада вдруг поняла, как они похожи. В их лицах была сила, а в их глазах что-то такое, что пронзало все, на что падал их взгляд.
Затем Хюма поникла, отдавшись своей болезни и усталости.
– Хотя бы скажи мне, что у тебя готов план для Халиме. Найди ей хорошее применение.
