– Я так рад, что у тебя все в порядке. – Раду легко обнял его и отпустил.
– Все это только благодаря тебе.
Раду повернулся к Назире. Поверх черных волос она надела розовый, как восход солнца, шарф. Внешние уголки ее темных, мягких глаз рвались вверх, придавая лицу приятно-насмешливое выражение. Ее губы были такими полными, что составляли почти круг, но она разделила их и улыбнулась.
– Раду.
Раду поклонился. Он был счастлив видеть ее, но не знал, как с ней обходиться. Если прежде их связывали легкие дружеские отношения, и они даже были как брат и сестра (как Раду представлял себе нормальных сестер, не таких, как Лада), то теперь их разделяла пропасть, и он не знал, что с ней делать – преодолеть ее или бежать от нее. Он хотел бы, чтобы она была ему сестрой. А она хотела большего.
– Какой интересный куст там, наверху, – указал Кумал, излучая радость. – Пойду, взгляну на него.
Раду не вынес бы, если бы остался сидеть у фонтана, поэтому он повел Назиру к каменной лавочке под раскидистым деревом. Его ветви оголились, готовясь к зиме. Они сели, скрытые от посторонних взглядов. Раду не знал, о чем говорить.
Глядя прямо перед собой, Назира произнесла.
– Я хочу за тебя замуж.
Ее прямолинейность обескуражила Раду, привыкшего к изворотливым беседам при дворе.
– Я… ты очень… видишь ли, я…
Она повернулась к нему и улыбнулась, положив ладонь на его руку.
– Раду, милый Раду. Когда ты смотришь на меня, в твоих глазах нет огня, нет голода. Я долго наблюдала за мужчинами и за тем, как они смотрят на женщин. Ты не смотришь на меня как на женщину, которую желаешь.
Бутон страха широко распустил свои лепестки.
– Ты очень красивая, я…
Она сжала его ладонь и покачала головой.
– Голод мне не нужен. Вот почему я выбрала тебя. Ты добрый и умный и ты… один. По-моему, тебе всегда придется быть одному. – В ее голосе звучал осторожный вопрос, а глаза всматривались в его в поисках правды, которую он не хотел, чтобы они там нашли. – Ты помнишь наш танец?
Раду покачал головой.
– На свадьбе Мехмеда и Ситти-хатун.
– Ах, да.
– Половина женщин в зале наблюдали за твоими движениями, жаждали твоего внимания, ожидали своей очереди. А ты не смотрел ни на одну из них. И тогда я все поняла. Я поняла, каково этого – смотреть на то, чем ты вроде бы должен хотеть обладать, и ничего не чувствовать. – Немного помолчав, она прошептала. – Я тебя понимаю.
Раду почувствовал, что его глаза наполнились слезами.
– Понимаешь?
– Понимаю. Став твоей женой, я буду ожидать с твоей стороны только дружбы. Больше ничего. – Она посмотрела на землю, и ее щеки порозовели. – И я попрошу тебя, чтобы моя служанка, Фатима, была со мной. Всегда.
– Фатима. – Раду откинулся назад, припоминая. Как взгляд Назиры всегда следовал за служанкой, куда бы она ни пошла. День, когда он застал их в саду, задыхающихся и возбужденных и растрепанных из-за того, что за ними гналась пчела.
Облако открыло солнце, и они окунулись в тепло и свет. Вместе с солнцем пришла удивительная ясность. Раду улыбнулся.
– Ты была счастлива, что тебя тогда, в саду, укусила та пчела. Тогда ты нашла свое счастье.
Она кивнула.
– Нашла. Пожалуйста, помоги мне его защитить. Позволь мне быть твоим другом, верным другом, который знает и любит тебя.
Раду прислонился лбом к ее лбу и закрыл глаза. Его помимо воли захлестнула волна зависти. Назира нашла свое счастье, и, чудесным образом, Фатима чувствовала то же самое. Но его горечь смыла искренняя любовь к Назире. У нее было то, чего, как он боялся, никогда не будет у него, и он сделает все, чтобы ей помочь.
– Назира, стать твоим мужем для меня – огромная честь.
Она рассмеялась от облегчения и, с трудом сдерживая слезы, обняла его за шею.
– Спасибо, спасибо, миленький Раду. Спасибо тебе.
Он нежно поцеловал ее в лоб.
Когда они подошли к Кумалу, он с тревогой посмотрел в ее заплаканное лицо, но потом увидел, что они держатся за руки.
– Брат! – Он обнял их обоих. Назира дрожала, улыбаясь и плача, а Кумал приступил к обсуждению свадебных планов.
– Мы можем пригласить султана! – предложил он.
– Нет! – выпалил Раду, слишком поспешно и слишком громко. Назира понимающе подняла брови. Раду едва заметно кивнул, так, что это движение уловила лишь она. Она сжала его руку, и он удивился, почувствовав, как это приятно, когда тебя понимают.
На этот раз Раду следил за тем, чтобы его голос звучал спокойно и беспристрастно.
– Он сейчас так загружен! Он будет чувствовать себя виноватым, если не сможет прийти. Лучше его не приглашать. Я попрошу его выделить мне имение поблизости, но не в городе. Поближе к тебе. Назира будет дышать свежим воздухом, а я легко смогу ездить из нашего дома к султану для выполнения своих обязанностей. Я бы хотел жениться со скромной церемонией и как можно скорее.
– Я тоже этого хочу, – слегка покраснев, сказала Назира, затмевая своим сиянием солнце.
Кумал добродушно рассмеялся.
– Судя по всему, вы оба прекрасно знаете, чего хотите.
– Знаем, – согласился Раду. Но иметь это было суждено лишь одному из них.
47
Жуткая усталость охватила Ладу. Тело с трудом двигалось, а голова отказывалась соображать. Николае прочесывал ряды янычар из Эдирне в поисках валашских рекрутов, чтобы забрать их себе. Штефан занимался обучением тех, кого они уже нашли. Петру и Матей были больны, и Ладе пришлось взвалить на себя двойную ночную смену. Теперь, наконец, рассвело, и она мечтала лишь о том, как бы поскорее добраться до постели.
Это было странно – стоять посреди комнаты Мехмеда и охранять его, пока он спал. Он умолял ее лечь с ним в постель, поддразнивал ее и флиртовал, но Лада напомнила ему о том, что она – единственное, что стоит между ним и ножом во мраке.
И что если он не замолчит и не уснет, то этим ножом воспользуется она.
Нести дежурство в его спальне было неудобно, как и наблюдать за ним во время коронации. Мехмед был здесь, рядом, но каким же он был далеким! Недостижимым. Его лицо во время сна, как и во время коронации, было чужим.
Только это и удерживало Ладу в течение самых долгих и одиноких ночных часов от того, чтобы не разбудить его – просто чтобы посмотреть, как изменится его взгляд, когда он увидит ее, как его губы станут выговаривать слова и озвучивать желания. Она любила ту, кем являлась, когда он смотрел на нее, желал ее. Но она ему не далась. И теперь, когда ее собственный сон был так близко, она с досадой обнаружила, что перед дверью в ее комнату стоит какая-то женщина.
