– Трон твой, – сказала Лада, нарушив паузу и снова опустив на Раду ночь со всеми ее темными страхами.
– Нет.
– Твой. – Она заговорила громче, с таким волнением и огнем, который мог гореть только в Ладе. – Нас здесь больше ничто не держит. Ты никому ничем не обязан, никому ничего не должен. Ты можешь потребовать титул князя. Мехмед тебя поддержит, он будет рад. Мы можем вернуться в Валахию, вместе, сильные, и никто нам не скажет…
– Нет! Лада. Нет. Я не хочу возвращаться.
– Но там наш дом.
Раду покачал головой и присел на край кровати.
– Мой дом здесь.
– Ты имеешь в виду, Мехмед здесь. – В ее тоне не было осуждения, но то, как она это сказала, больно ужалило Раду.
– Да. – Он не стал этого отрицать, но и не хотел называть ей другие причины. Мечети, с их куполообразными башнями, наполнявшими его несказанно приятным чувством того, насколько он ничтожно мал. Молитвы в полной гармонии и единении с окружающими его братьями. Возможность иметь свое место, жизнь, работу, положение, которым он дорожил. И – да – делать все это, находясь рядом с Мехмедом. Даже если он никогда не получит столько Мехмеда, сколько ему нужно.
Как будто уловив ход его мыслей, Лада сказала:
– Он никогда не полюбит тебя так, как ты любишь его.
Раду рассмеялся, но смех получился скрипучим.
– Думаешь, я этого не знаю? Но это лучше, чем все, на что мы можем надеяться в Валахии. Как ты этого не понимаешь? У тебя есть он, Лада. У тебя есть его сердце, его глаза и его душа. Я видел, как ты ждешь, чтобы он посмотрел на тебя, как ты наслаждаешься его вниманием. Ты делаешь вид, что не любишь его, но меня не обманешь. – Он помолчал. Затем, не в силах остановиться, раздраженно добавил. – Никто никогда не полюбит тебя так, как он – как равную, – и ты это знаешь. Ты от этого не откажешься. Ты не сможешь.
Она ощетинилась. Раду увидел, как ее пальцы сжались в кулаки, готовые к бою.
– Я смогу. Я уже начала. Он никогда не простит меня за предательство.
Раду вспомнил, как она избивала сыновей бояр в лесу под Тырговиште. Эти кулаки не давали спуску никому. А он вдруг сделал ее любовь к Мехмеду преградой, которую нужно преодолеть. Подшучивая над ней, что она не сможет уйти, он гарантировал то, что именно это она и сделает. При этой мысли его сердце болезненно сжалось.
Возможно, он знал это всегда.
– Поедем со мной, – приказала она. – Я не поеду домой без тебя. – Она помолчала, а потом добавила таким отчаянным и мягким тоном, что Раду пришел в замешательство. – Ты же выбрал меня.
Он выбрал ее. И Лада очень давно ни о чем таком его не просила. Она была его сестрой и умоляла выбрать ее снова. Но существовала вероятность того, что, если Лада уедет, Мехмед, наконец, выберет его.
– Я дома, Лада. – Раду лег в постель и отвернулся от нее.
53
Лада не знала, что ее ждет, но была уверена в одном: будет больно и придется быть сильной.
Она надела кольчугу и янычарскую форму, все, кроме шапки. Распустила перепутанные кудри, в нарушение и янычарских, и женских обычаев. На ее бедре висела сабля, а на запястьях – кинжалы.
Ее хребет был сталью. Сердце – броней. Глаза – огнем.
Рядом с ней были Богдан и Николае. Богдан – как напоминание о том, что она оставляла позади и могла обрести снова. Николае – как напоминание о том, что она – командир, и ее солдаты готовы за ней последовать.
Мехмед изумленно взглянул на Ладу, когда она вошла в приемную. Он сидел за столом в позолоченном кресле, одетый в красивый бордовый наряд. Слуга, отвечавший за подставку для ног, стоял рядом и ждал. Раду за спиной Мехмеда переминался с ноги на ногу и избегал смотреть ей в глаза.
Мехмед не ожидал ее появления и вопросительно поднял брови.
– Оставьте нас, – сказал он, и слуги тут же исчезли.
Лада стояла, широко расставив ноги.
– Сделай Раду князем Валахии.
Раду покачал головой, отвернувшись от нее к окну.
Отчаяние на лице Мехмеда сменилось равнодушием. Как давно он знал об ее отце и скрывал от нее? Почему? Однако Лада не собиралась задавать ему такие вопросы. Так она показала бы свою слабость. Она пришла требовать, а не спрашивать.
– Зачем мне это делать? – спросил Мехмед.
– Прежде чем идти на Константинополь, тебе нужно добиться максимальной стабильности. Тебе разве не хватило проблем с Валахией, вступившей в союз с Венгрией, Трансильванией и Молдавией? Сделай Раду князем – и получишь гарантию, что ни один договор с Валахией не будет нарушен.
Мехмед откинулся на спинку кресла и потянулся, став похожим на гибкого и хитрого кота.
– Он не хочет становиться воеводой. Есть другой способ укрепить союз с Валахией.
Нет! Лада надеялась, что Мехмед не поддерживает контакт с семьей Данешти. Если они уже согласились с ним работать, ее положение будет безнадежно ослаблено.
– Ты не можешь доверять боярам Данешти.
– Роду Данешти? Нет! Я намереваюсь вступить с союз с родом Дракулешти.
Лада разочарованно заворчала.
– Мирча мертв, и трон может занять только Раду.
– Он – не единственный Дракулешти. – Губы Мехмеда скривились в сдержанной улыбке, которая вот-вот грозила прорваться. – А трон – не единственный способ укрепить союз.
– Что… – Лада все поняла и ахнула от ужаса. – Нет.
Мехмед встал, обошел стол и встал перед ней. Он взял ее за подбородок и приподнял ее лицо ближе к своему.
– Выходи за меня, Лада. Это отличное решение.
Лада рассмеялась.
Мехмед улыбался все шире, пока он не осознал, что ее смех – не сладкий бриз восторга, а жестокий пустынный ветер, несущий колючий песок.
– Я никогда не выйду замуж.
– Почему? Будь рядом со мной. Управляй вместе со мной моей империей!
– Мне не нужно ни клочка Османской империи.
В глазах Мехмеда вспыхнула ярость, и он отпустил ее подбородок.
– За что ты так ненавидишь мою страну? Разве ты не была здесь счастлива?
– Ты меня вообще знаешь? Я нигде не была счастлива – только в Валахии.
Его лицо помрачнело, и он ткнул в нее пальцем:
– Ты была счастлива со мной.
Она, наконец, поняла, что была не так уж и самоотверженна, когда взяла на себя всю ответственность и уберегла Раду. Где-то глубоко в душе она надеялась, что он ее не простит и ей не придется выбирать между тем, уйти от него или остаться с ним.
Любовь – это слабость, ловушка. Она узнала об этом от отца в свой первый день в Эдирне, но ей почему-то не удалось избежать этих уз. Мехмед и Раду стояли напротив, поймав ее в западню и не выпуская из силка. Она это понимала, и все равно мысль о том, что она их потеряет, вызывала у нее ужас.
