Я оглянулась в поисках стражника, но его и след простыл.
– Не бойся, он вернется через пару минут. Я тебя не обижу.
– Это ты должен бояться, – ответила я.
Его могут арестовать и посадить в дворцовую тюрьму на годы за то, что он находится со мной наедине. Два месяца назад королева посадила мужчину в голодный ящик на Королевской площади за попытку поцеловать Дейзи, Прекрасную из Чайного Дома Огня. Его портреты были во всех газетах и новостных полосах в телетропах. После смерти стража не стала вытаскивать его труп, позволив морским канюкам попировать.
– Я ничего не боюсь, – ответил он.
Так странно слышать незнакомый голос, к тому же принадлежащий юноше. Под кожей покалывало от любопытства. Единственный мальчик, с которым я разговаривала вне процедурного салона, – сын Мадам Алейн из дома Гастон, которого я застукала в кладовой Прекрасных, когда он пудрил лицо и густо размазывал по губам румяна, ожидая маму с процедур. Он сам мечтал быть Прекрасным. Нам было одиннадцать, и мы чаще смеялись, чем разговаривали.
Этот же больше похож на взрослого мужчину. Дюбарри учила нас быть начеку с такими за пределами наших процедурных комнат. Но я не испугалась.
– Кто ты такой? Я не вижу на тебе герба, – спросила я.
– Да никто. – Уголок его рта приподнялся в улыбке. Незнакомец подался вперед, сократив расстояние между нами. Он пах океаном и смотрел на меня с таким нескрываемым любопытством, будто хотел потрогать. – Но если тебе так приспичило узнать мое имя, то смотри, не стесняйся. Я даже рубашку расстегну, чтобы тебе было лучше видно чернила.
Мое лицо запылало от стыда. При рождении жителям Орлеана делают татуировку вечными идентификационными чернилами, стереть которые не под силу даже Прекрасным. Если порежешься, чернила вернутся на место из крови. Большинство носят гербы на одежде, рядом с меткой на теле.
С непривычным для себя любопытством я разглядывала веснушки у него на носу, наблюдая, как он поправляет выпавший из-за уха локон и одергивает пиджак.
– Откуда ты?
– Линкс.
– Я никогда не слышала о таком месте.
– Должно быть, тебя плохо учили.
Я усмехнулась.
– У меня превосходное образование. Это на юге?
– Это в порту, – ответил незнакомец с ухмылкой. – Мое судно.
Значит, он хочет, чтобы я почувствовала себя дурочкой.
– Ты грубиян.
Я развернулась, чтобы уйти. Вдали затихал спор между Эдель и Дюбарри.
– Погоди! Я просто хотел узнать, правду ли сказали репортеры.
Цвет его кедрово-карих глаз напомнил мне о деревьях, растущих дома в Розовой Заводи. Флотские эмблемы блестели на его пиджаке, словно новенькие монетки, только что выпущенные Имперским Банком.
– Правду о чем?
– Говорят, что ты можешь создать человека из глины при помощи магии, как волшебница.
Я засмеялась.
– Думаешь, я вроде придворного фокусника, которому платят за то, чтобы показывать королевским детишкам трюки и фейерверки?
Репортеры часто называют наше ремесло волшебством, но Матушка говорила, что природа магии куда сложнее.
– Так можешь или нет?
Юноша возился с галстуком, пока узел не поддался и струящийся шелк цвета апельсинового шампанского не упал на его грудь.
– Это не так работает.
– А как? – В его глазах горело любопытство, и он сделал еще один шаг в мою сторону.
Сердце в груди пропустило удар.
– Ближе не подходи.
– А то ты меня убьешь? – приподнял он бровь.
– Существуют законы, – напомнила я. – Может, и стоило бы.
– А ты все их соблюдаешь?
– Иногда. – Мои пальцы путаются в оборках платья. – Мужчинам запрещено оставаться наедине с Прекрасными за пределами процедурных залов и разговаривать с ними на любые темы, если они не касаются красоты.
– А женщинам? Они бывают еще опаснее мужчин.
– То же самое. Нам запрещено устанавливать отношения с не-Прекрасными.
– Почему? Глупое правило, если хочешь узнать мое мнение. – Он улыбнулся, как будто уже знал, что я отвечу.
– Раньше случались плохие вещи.
– Это не обязательно должно случаться каждый раз. – Незнакомец потер подбородок, изучая меня. – Ты не похожа на ту, кто слепо следует правилам.
– А у тебя острый глаз, – ответила я, чувствуя, как румянец расползается по моим щекам.
– Я же моряк. Я должен…
– Камелия! – позвала меня Дюбарри. – Что ты там делаешь?
Я вздрогнула и резко обернулась.
– Иду! – прокричала я.
Стражник вернулся. Я оглянулась.
– Так кто ты?
Юноша исчез. Стражник пристально посмотрел на меня, но я уже спешила к дворцовым воротам, крутя головой по сторонам.
– Камелия! – снова закричала Дюбарри.
Я заглянула за карету. Никого.
И вот уже воспоминание о юноше стало казаться сном. Нечетким, призрачным и таким далеким сном, который изо всех сил стараешься не забыть в первые секунды после пробуждения.
5
Министр Красоты открыла южные ворота и важно просеменила внутрь в норковом манто в пол. На пальцах, поглаживающих мягкий мех, – идеальный маникюр с красной каймой, а темные волосы украшены павлиньими перьями. Она ткнула пальцем в воздух. Над головой болтался бело-золотой почтовый шар, на котором сверкал герб Орлеанского дома – знак личного почтового отправления Ее Величества.
– Добро пожаловать, мои замечательные. Я Роуз Бертан из Орлеанского дома, Королевский Министр Красоты нашей прекрасной страны. У меня есть сообщение от Ее Величества.
Она сделала надрез в задней части шара ножом для конвертов, откуда сразу забил фонтан сверкающих искр, а затем вытащила небольшой свиток, на котором красовалась королевская печать.
Надломив печать, Министр Красоты развернула послание и начала читать:
«Дорогие Прекрасные,
добро пожаловать в мой дом и столицу нашего любимого государства. Сегодня вы все были восхитительны. Мне думается, Богиня Красоты с гордостью наблюдала за вами с небес. Надеюсь, я смогу найти для каждой из вас достойное место. Благодарю вас за вашу священную службу на благо нашей стране. Да пребудет с нами красота.
Ее Королевское Величество Селеста Элизабет Третья, милостью Богов Королева Орлеана и прочих Областей и Территорий, Защитница Красоты и Границ».
Я затаила дыхание до тех пор, пока Министр Красоты не закончила читать титулы королевы.
