Амбер шагнула вперед.
– Теперь моя очередь!
Стражники поставили Клодин на ноги. Амбер нарисовала темной пудрой полосы на груди, руках и лице, творя карту красоты. Она изменила контуры тела Клодин, сделав ее ниже и убрав сантиметры, которые я ей добавила. Фрейлина стала похожа на спелое яблоко. Амбер разметила маркером и лицо Клодин: подняла скулы и сделала лоб выпуклым.
Клодин схватилась руками за щеки. Ее лицо стало ярко-красным. Вены вздулись и, казалось, вот-вот лопнут.
Я потянулась к Амбер, чтобы остановить ее. Но она увернулась и нарисовала сапфирово-синие горошины на платье Клодин и изменила его цвет, так что оно стало походить на наряд матери Огюста. Руки Клодин стали белыми как рис; коса, которую я ей создала, в мгновение оторвалась от головы, расплелась и волнистым каскадом упала на пол. Амбер сначала хотела ее разгладить утюжком, но передумала и, взяв в руки паровые щипцы, начала завивку. Клодин резко подалась вперед.
– Амбер, остановись! – закричала я.
– Нет, тебе меня не победить. – Амбер продолжила работу. – Меня рано списывать со счетов.
Тело Клодин изменялось так быстро, что я даже не могла уловить, в чем состояли изменения. Цвет кожи преображался как в калейдоскопе. Смуглая с сероватым оттенком. Цвета темного песка. Черная, как ночь. Сливочно-белая. Волосы меняли цвет и текстуру. Грудь наливалась и опадала.
– Амбер! – Я схватила ее за руку.
– Отстань от меня, Камиль. Тебе не удастся сжульничать. Победа будет за мной. – Она закрыла глаза и подалась вперед. По лицу Клодин размазался макияж.
Я закрыла глаза и снова мысленно увидела бедняжку. Амбер воздействовала на ее тело подобно торнадо. Я пыталась ей помешать. Я чувствовала лихорадочное сердцебиение Клодин. Я не могу допустить, чтобы это случилось. Только не сейчас.
Громкий крик вывел меня из транса. Я открыла глаза и увидела, как Клодин, подобно срубленной ветке, падает на пол. Изо рта пошла кровь, заливая подбородок. Глаза ее выпучились и погасли. Еще мгновение, и лихорадочное сердцебиение вдруг исчезло.
47
Служанка Клодин закричала. Придворные сидели, выпучив глаза, и тряслись. Огюст опустил голову на колени. Его мать поднесла носовой платок к губам.
Я раскачивалась от бессилия, чувства вины и жалости. Упав на колени, я прижалась ухом к груди Клодин. Я тщетно пыталась расслышать хоть малейшее биение ее сердца. Я прикрыла глаза, и магия снова проснулась. Я попыталась найти в Клодин хоть каплю жизни, но чувствовала лишь пустоту.
В зал внесли паланкин и убрали тело. Слуги прикатили десертные столики, уставленные подносами с лунными пирожными, тортами и кексами с зимней дыней.
– Попробуем десерт, он придаст нам силы после такого напряженного соревнования, – сказала София, делая глоток шампанского.
Я застыла на месте, где лежало тело Клодин. Амбер дрожала рядом со мной. По ее щекам текли слезы. Она снова и снова повторяла одно слово: «Простите».
– Сядьте! – приказала София. – Сейчас же!
– Неужели вас не волнует то, что сейчас произошло? – спросила я у нее.
– Нам же подали десерт, – отмахнулась от меня она.
– Она умерла, – произнесла я.
– Иди сюда. – София показала рукой, чтобы я вернулась на свое место. – Я расскажу тебе историю.
Я, спотыкаясь, отправилась на место. Ноги казались тяжелыми, будто были сделаны из железа.
Гости пытались есть сладости, но никто из них не поднимал взгляда.
– При дворе жила-была одна девушка, которая считалась отменной лгуньей. Видимо, долго тренировалась. Она убедила меня, что поможет. Уверяла, что ей нравится проводить со мной время. Говорила, что я стану самой лучшей королевой из когда-либо существовавших. А на самом деле она меня ненавидела и даже обзывала чудовищем. – София сделала еще один глоток шампанского.
Она сверлила меня взглядом. Мое сердце замерло.
– Кто-нибудь еще считает, что я чудовище? Так обычно называют существ, которые живут в сказках. Но только не принцесс. Не будущих королев.
Мое дыхание стало глубоким. Я безучастно смотрела прямо перед собой.
– Неужели ты действительно так думаешь обо мне, Камелия?
– Простите, что, Ваше Высочество?
– Мне рассказали, что ты считаешь меня чудовищем. Не только считаешь, но и называешь.
Я переводила взгляд с Огюста на Реми. Никто из них не смотрел на меня.
– Я сказала…
– Не лги мне! – София изо всех сил ударила кулаком по столу. Предметы на нем затряслись. – Ты говорила обо мне, а называть кого-либо чудовищем – не слишком вежливо. На самом деле это даже опасно. Я не могу допустить, чтобы хоть один человек в нашем королевстве говорил обо мне такое. – Она постучала пальцами по тарелке.
Все перестали дышать.
– А еще я не могу допустить, чтобы ты крутила шашни с одним из моих женихов.
– Я не…
– Еще одна ложь.
Лицо Огюста стало пунцовым.
– Чем дольше ты отпираешься, тем больше оскорбляешь меня. Такое впечатление, что ты считаешь меня дурочкой. Как будто я не в состоянии заметить, что ты без ума от Огюста. – Она поднялась со своего кресла и встала у меня за спиной. Аромат ее парфюма душил. – Ты, должно быть, думала: «Бедная София, она ни о чем не догадывается. Она такая жалкая. Регент. Вторая после своей старшей сестры». Но я оказалась гораздо умней. Я научилась обращать внимание на детали: кто на кого и как смотрит, когда входит в комнату, как меняется голос, когда человек говорит о том, кого любит, и много чего еще. – Она наклонилась прямо к моему уху. – Ты отвратительная девчонка.
Я сжала ладони в кулаки, и ногти впились в ладони. Ярость, смешанная со страхом, пронзила меня от пяток до макушки.
– Но я должна тебе кое-что рассказать. – София приставила ладонь к моему уху и понизила голос. – Твой любимый Огюст, хотя на самом деле он мой, – причина всех неприятностей, которые с тобой произошли. Засохшие розы в твоей ванной, пожар в твоей спальне, отравленная еда.
Хоть принцесса говорила почти шепотом, но ее слова ранили мое сердце не хуже острых стрел.
Я посмотрела на Огюста.
– Ты сказала ей? – спросила Леди Георгиана.
– Да, сказала. – София стала прыгать на месте и хлопать в ладоши.
Леди Георгиана вздохнула.
– Это моя вина, Камелия. Мне так жаль, что пришлось вам всем это рассказать в самую первую нашу встречу. Я собралась сменить Министра Красоты, когда София станет королевой. И послала своего умного и обаятельного сына разузнать секреты Прекрасных. Дюбарри слишком долго держит монополию. Грядут перемены.
Предательство невыносимым грузом легло мне на сердце, которое охватило пламя. Живот скрутило от стыда.
