Айийя, как цивилизованному человеку понять варвара?»
Он сплюнул с отвращением и спустился вниз.
«И-и-и, – устало размышлял он. – Трудный был день. Сначала исчезает Джон Чэнь. Потом в аэропорту берут с поличным двоих этих кантонских губошлепов, падаль собачью, и моя партия винтовок попадает в руки полиции, так ее и так. Днем мне передают письмо от Тайбаня: Приветствую Досточтимого Старого Друга. По размышлении предлагаю тебе определить Седьмого Сына к противнику – так будет лучше для него, лучше для нас. Попроси Черную Бороду встретиться с тобой сегодня вечером. Позвони мне потом». На письме был оттиск личной печатки Тайбаня и подпись – Старый Друг.
Старый Друг для китайца – это человек или компания, которые в прошлом оказали исключительную услугу, или деловой партнер, доказавший за долгие годы свою надежность и выгодность сотрудничества. Иногда годы переходили в целые поколения.
«Да, – думал У, – этот тайбань – старый друг. Именно он предложил оформить для Седьмого Сына свидетельство о рождении, дать ему новое имя и отправить в Золотую Страну. Именно он уладил все проблемы, устранил препятствия для поступления в великий университет и незаметно следил за парнем. Это он подсказал мне, как выучить одного из сыновей в Америке, чтобы не было даже намека на связь с опиумом.
Какие глупцы эти варвары! Да, так оно и есть, но все же этот тайбань далеко не глуп. Он действительно старый друг – и Благородный Дом тоже».
У помнил, сколько он и несколько поколений в его семье тайно заработали с помощью Благородного Дома и без него, в мирное время и во время войны, доставляя любой дефицитный или контрабандный товар там, где это не могли сделать варварские корабли, – золото, бензин, опиум, резину, технику, медикаменты. Даже людей, которым они помогали выбраться с материка или попасть на него за немалую плату. Вместе с Благородным Домом и без него, но в основном с его помощью, с этим тайбанем, а до него – с его старшим двоюродным братом Стариком Крючконосым, а еще раньше – с его отцом Бешеным Псом и отцом этого двоюродного брата. С ними клан У стал процветающим.
Теперь Четырехпалый У владел шестью процентами акций Благородного Дома, приобретенных за все эти годы и упрятанных в целом лабиринте подставных лиц с их помощью, но остающихся под контролем У, самой большой долей их бизнеса по перевозке золота, а также крупными вложениями в недвижимость, судоходство, банковское дело в Гонконге, Макао, Сингапуре, Индонезии.
«Банковское дело, – угрюмо думал он. – Я перережу племяннику горло, а прежде заставлю его съесть собственный „тайный мешочек“, если потеряю хоть один медяк!»
Спустившись вниз, он прошел в темную замусоренную главную каюту, где спал с женой. Она лежала в большой койке на соломе и повернулась к нему в полусне.
– Ты уже все? Ложишься?
– Нет. Спи, – благодушно бросил он. – Мне еще нужно кое-что сделать.
Женщина послушно заснула. Она была его тайтай, главной женой, уже сорок семь лет.
У скинул то, в чем обычно ходил на джонке, и надел чистую белую рубашку, свежие носки, туфли и серые брюки с отутюженными стрелками. Он тихо закрыл за собой дверь в каюту и проворно поднялся на палубу, чувствуя себя в этой одежде очень неловко и скованно.
– Я вернусь до рассвета, Четвертый Внук, – предупредил он.
– Да, Дедушка.
– Смотри не спи!
– Да, Дедушка.
Он слегка потрепал мальчика по голове, потом прошел по трапам и остановился на третьей джонке.
– Пун Хорошая Погода! – позвал он.
– А… да? – отозвался сонный голос. Старик дремал, свернувшись на старой мешковине.
– Собери всех капитанов. Я вернусь через два часа.
Пун тут же насторожился:
– Выходим в море?
– Нет. Вернусь через два часа. Собери капитанов!
У прошел дальше, к личному парому-сампану, где его встретили с поклоном. Он всмотрелся в сторону берега. Сын стоял у большого черного «роллс-ройса» со счастливым номером из единственной цифры «8» – Четырехпалый приобрел его на правительственном аукционе за сто пятьдесят тысяч гонконгских долларов, – а рядом в почтительном ожидании замерли его шофер в униформе и телохранитель, Ток Два Топорика. Четырехпалому У, как всегда, было приятно увидеть свой великолепный автомобиль, и это чувство превзошло растущую озабоченность. Конечно, среди обитателей морских поселков он был не единственным обладателем «роллс-ройса». Но, по обычаю, у него был самый большой и самый новый автомобиль. Восьмерка, ба, – число самое счастливое, потому что звучит как фа, что значит «растущее процветание».
Старик почувствовал, что ветер изменил направление, и его вновь охватило беспокойство.
«И-и-и, этот день был плохой, но завтра будет еще хуже.
Сбежал ли Джон Чэнь, эта падаль собачья, в Золотую Страну, или его на самом деле похитили? Без этого куска дерьма я по-прежнему останусь на побегушках у Тайбаня. А мне быть на побегушках надоело. Награда в сто тысяч за Джона Чэня – хорошее вложение. Я заплачу за него и за его, ети ее, монету в двенадцать раз больше. Слава всем богам, у меня есть шпионы среди слуг Благородного Дома Чэнь».
Он ткнул рукой по направлению к берегу.
– Поторопись, старик, – угрюмо приказал он кормчему. – Мне еще много чего надо успеть до рассвета!
Глава 19
14:23
Было жарко и очень влажно, небо дышало зноем, начинали собираться тучи. Шумное, потное сборище людей толпилось с самого открытия утром и в помещении небольшого филиала банка «Хо-Пак» в Абердине, и снаружи, и, казалось, наплыву не будет конца.
– У меня нет денег для выплаты, Досточтимый Сун, – прошептала испуганная кассирша. На ее аккуратном чунсаме выступили пятна пота.
– Сколько вам нужно?
– Семь тысяч четыреста пятьдесят семь долларов для клиента Токсина, но ждет еще человек пятьдесят.
– Возвращайтесь к своему окошку. – Управляющий тоже нервничал. – Потяните время. Сделайте вид, что вам нужно еще раз проверить счет, – головной офис уверяет, что еще одна партия отправлена час назад. Может, много машин на дороге… Идите к своему окошку, мисс Пан. – Он торопливо закрыл за ней дверь в свой офис и, обливаясь потом, снова сел за телефон. – Досточтимого Ричарда Квана, пожалуйста. Побыстрее…
С тех пор как ровно в десять часов банк открылся, четыре или пять сотен человек прошли извивающейся чередой к одному из трех окошек. Они требовали полностью выплатить им вклады и сбережения, а потом, благословляя судьбу, проталкивались обратно в мир.
Обладатели депозитных ячеек добивались доступа к ним. По одному, в сопровождении служащего банка, они спускались вниз, в хранилище, вне себя, чуть не падая в обморок от облегчения. Там служащий открывал ячейку своим ключом, клиент своим, а затем служащий уходил. Оставшись в одиночестве посреди затхлого помещения, потный клиент благословлял всех богов за этот джосс – стать одним из счастливчиков. Потом трясущимися руками выгребал ценные бумаги, или наличные деньги, или золотые слитки, или драгоценности и все остальные оставленные на сохранение вещи в кейс, или чемоданчик, или бумажный пакет либо распихивал по оттопыренным карманам, уже набитым банкнотами. Потом он вдруг в испуге осознавал, что держит в руках все свое богатство, которое открыто чужим алчным взглядам, которое так легко отобрать, и ощущение счастья тут же улетучивалось. Недавний счастливчик незаметно исчезал, чтобы уступить место другому клиенту, который так же нервничал и поначалу так же изнемогал от радости.
