«Как это раздражает, черт возьми, – думал сэр Джеффри. – Какая досада все эти игры рыцарей плаща и кинжала! Роджер? Даже подумать трудно, хотя ведь был же Филби».
Глава 25
18:20
Капитан Григорий Суслев весело помахал рукой полицейским у ворот дока в Коулуне. В пятидесяти ярдах за ним следовали два копа в штатском. Одетый в хорошо пошитый гражданский костюм, он постоял немного у обочины, наблюдая за движением, потом остановил проезжавшее такси. Такси отъехало, а за ним резко тронулся небольшой серый «ягуар» с сержантом Ли и еще одним человеком из уголовного розыска в штатском за рулем.
Такси двигалось по Чатэм-роуд вдоль железной дороги на юг среди обычного оживленного транспортного потока. Потом свернуло на запад по Солсбери-роуд на южной оконечности Коулуна и миновало железнодорожный вокзал около терминала «Голден ферриз». Там машина остановилась. Суслев расплатился и взбежал по ступенькам отеля «Виктория энд Альберт». Сержант Ли последовал за ним, а другой полицейский припарковал «ягуар».
Легкой походкой Суслев шагал по огромному, заполненному людьми холлу с высокими потолками, прелестными, изысканно украшенными, со старомодными электрическими вентиляторами, потом остановился и стал искать среди множества столиков свободный. В зале слышались оживленные разговоры, побрякивали кусочки льда в бокалах с коктейлями. В основном европейцы. Несколько китайских пар. Побродив среди толпы, Суслев нашел столик, громко заказал двойную порцию водки, сел и стал читать газету. Рядом остановилась девушка.
– Привет, – сказала она.
– Джинни, дорогая! – Он расплылся в улыбке и прижал ее к себе, оторвав от пола, чем вызвал неодобрение всех присутствующих женщин и тайную зависть мужчин. – Давненько не виделись, голубчик.
– Айийя. – Она тряхнула головой, так что ее короткие волосы разлетелись во все стороны, и села, ощущая на себе пристальные взгляды, наслаждаясь ими и ненавидя. – Ты поздно. Зачем ты заставлять меня ждать? Леди не нравится ждать в «Виктория» одна, хейя?
– Ты права, голубчик! – Суслев вынул тонкий пакет и подал ей, снова широко улыбнувшись. – Вот, прямо из Владивостока!
– О! Как благодарить тебя?
Джинни Фу было двадцать восемь, по вечерам она обычно работала в баре «Хэппи дринкерз» – «Счастливые выпивохи» – в одном из переулков Монкока, около полумили к северу отсюда. Иногда отправлялась в дансинг «Гуд лак». Днем в основном подменяла подружек за прилавком небольших магазинчиков в больших торговых центрах, когда те удалялись с клиентом. Белые зубы, блестящие черные глаза, блестящие черные волосы и золотистая кожа, яркий чунсам с высоким разрезом, открывающим длинные ноги в туго натянутых чулках. Она восторженно разглядывала подарок.
– О, спасибо, Грегор, спасибо большое!
Она положила пакет в свою большую сумочку и ухмыльнулась, глядя на него. Потом ее взгляд упал на официанта, принесшего водку для Суслева. Всем своим видом наглый малый выражал презрение, которым его соотечественники награждают молодых китаянок, якшающихся с гуйлао. Они, конечно же, третьеразрядные шлюхи. Кто еще будет сидеть с гуйлао в публичном месте, тем более в холле «Вик»? Поставив напиток, официант с привычной бесцеремонностью уставился на нее.
– Цзю ни ло мо на всех твоих провонявших помоями для свиней предков, – прошипела она на грязном кантонском. – Мой муж – 489 в полиции. Одно мое слово – и через час после того, как ты закончишь работу сегодня вечером, он раздавит эти твои ничтожные арахисовые орешки, которые ты называешь яйцами!
Официант побледнел.
– Что?
– Горячего чаю! Горячего чаю, ети его, принеси! А если плюнешь в него, я скажу мужу, чтобы завязал узел на соломинке, которую ты именуешь своим «стеблем»!
Официанта как ветром сдуло.
– Что ты ему сказала? – спросил Суслев, который знал лишь несколько слов на кантонском, хотя по-английски говорил очень хорошо.
Джинни Фу мило улыбнулась:
– Я лишь попросила его принести чаю.
Она знала: официант теперь плюнет в чай просто автоматически или, скорее всего, для безопасности попросит сделать это своего приятеля. Так что чай она пить не будет и таким образом унизит его еще больше. «Грязная собачья кость!»
– Следующий раз не нравится встречать здесь. Много неприятный людей, – величественно произнесла она, оглядевшись. Потом сморщила нос, раздосадованная группой англичанок среднего возраста, которые таращились на нее. – Слишком много вонючий тело, – громко добавила она, снова тряхнув волосами, и ухмыльнулась про себя, увидев, как они, залившись краской, отвернулись. – Этот подарок, Греги. Благодарю столько очень!
– Не за что, – ответил Суслев. Он знал, что Джинни не откроет пакет сразу же – или в его присутствии, – следуя мудрому китайскому обычаю. Ведь если подарок ей не понравится и она, не стерпев разочарования, выругается вслух: мол, подарок не того размера или не того цвета, подаривший – скупердяй, у него нет вкуса, то он потеряет лицо и она тоже. – Очень разумно!
– Што?
– Ничего.
– Хорошо выглядишь.
– Ты тоже.
Прошло три месяца со времени его прошлого визита, и хотя во Владивостоке у него имелась любовница-евразийка (мать у нее была русская, а отец – китаец), Джинни Фу ему нравилась.
– Греги, – начала она, а потом понизила голос, игриво улыбаясь: – Допивай. Мы начинать праздник! У меня есть водка… у меня есть кое-что еще!
– Это у тебя есть, голубчик! – улыбнулся он в ответ.
– Сколько у тебя дней?
– По крайней мере три, но…
– О! – Она пыталась скрыть разочарование.
– …мне нужно иногда возвращаться на судно. У нас есть сегодняшний вечер, почти весь, и завтра, и вся завтрашняя ночь. И звезды будут сиять!
– Три месяца – долгое время, Греги.
– Я скоро вернусь.
– Да. – Джинни Фу прогнала разочарование и снова стала прагматичной. – Допивай, и мы начинать! – Она заметила спешившего официанта и, когда он поставил перед ней чай, впилась в него глазами. – Ха! Ясно, что холодный и спитой! – с отвращением сказала она. – За кого ты меня принимаешь? За грязный кусок падали для заморского дьявола? Нет, я цивилизованный человек из Четырех Провинций, и мой богатый отец, проиграв все деньги, продал меня в наложницы, и я стала Женой Номер Два этого начальника полиции заморских дьяволов! Так что иди и помочись в свою шляпу! – Она встала.
Официант отступил на шаг.
– Что случилось? – спросил Суслев.
– Не плати за чай, Греги. Не горячий! – величественно произнесла она. – Не давай чаевых!
Суслев тем не менее расплатился, взял ее под руку, и они вышли, и множество глаз смотрело им вслед. Она высоко держала голову, но в душе ненавидела то, как на нее смотрели все китайцы, даже юный, накрахмаленный коридорный, открывавший дверь, – так похожий на ее самого младшего брата, которому ей приходилось давать деньги на жизнь и учебу.
