– Благодарю вас, чувствуйте себя как дома. Ужин в девять пятнадцать. Если не найдете свою карточку, у Клаудиа есть списки – кто где сидит. О, прошу извинить… – Она повернулась, чтобы перехватить других гостей, стараясь ничего не упустить, чтобы все шло как надо и чтобы никто не стоял один, и в то же время в глубине души понимая: если что и случится, ей и делать ничего не придется, потому что остальные постараются мигом уладить недоразумение, чтобы все снова стало хорошо.
– Повезло тебе, Иэн, – проговорил Брайан Квок. – Она молодеет с каждым годом.
– Да.
– Ну что, за следующие двадцать лет! Твое здоровье! – Они сдвинули бокалы. Дружили они с начала пятидесятых, когда познакомились на первой гонке по холмам, и с тех пор были друзьями-соперниками, а также членами-основателями Гонконгского клуба автоспорта.
– А у тебя, Брайан, разве нет особой подруги? Ты один?
– Не сдаю позиций, – объявил Брайан Квок. И добавил вполголоса: – Вообще-то, я буду один всегда.
– Ну-ну, мечтай! Этот год твой: ты самый завидный жених Гонконга. Даже Клаудиа на тебя глаз положила. Ты пропал, старина.
– О господи! Послушай, тайбань, – уже серьезно заговорил Брайан, – можно будет сегодня поговорить наедине?
– О Джоне Чэне? – тут же насторожился Данросс.
– Нет. У нас его все ищут, но пока ничего нового. Это другое.
– По делу?
– Да.
– Это конфиденциально?
– Да.
– Хорошо, – сказал Данросс. – Я найду тебя после ужина. Как насчет…
Взрыв смеха заставил их оглянуться. Рядом с высокой стеклянной дверью, ведущей на террасу, в кругу восхищенных мужчин – среди них были Линбар Струан, Эндрю Гэваллан и Жак де Вилль – стояла Кейси.
– И-и-и, – вырвалось у Брайана Квока.
– Да уж, – ухмыльнулся Данросс.
На ней было узкое платье изумрудного шелка до полу, в меру облегающее и в меру просвечивающее.
– Господи, есть у нее или нет?
– Что?
– Есть у нее что-нибудь под этим или нет?
– Ищите и обрящете.
– Я бы не отказался. Она просто отпад.
– Я тоже так считаю, – согласился Данросс, – хотя уверен, что сто процентов остальных дам полагают иначе.
– Грудь у нее что надо, это видно.
– Вообще-то, этого не видно. Абсолютно. Это все твое воображение.
– Могу поспорить, в этом никто в Гонконге с ней не сравнится.
– Пятьдесят долларов против медяка, что ты не прав, при условии, что евразиек тоже берем в расчет.
– А как мы докажем, кто выиграл?
– Никак. Я, вообще-то, предпочитаю судить по ногам.
– Как это?
– Старый Дядюшка Чэнь-чэнь говорил, бывало: «Сначала смотри на ноги, сын мой. Тогда сможешь сказать, насколько она породиста, как будет себя вести, как будет ходить под седоком, как… все как с другими кобылками. Но помни: под небесами все вороны черные!»
Брайан Квок ухмыльнулся вместе с ним, а потом приветливо помахал кому-то рукой. В другом конце зала ему помахал в ответ высокий мужчина, по виду человек бывалый. Стоявшая рядом необычайно красивая женщина – высокая, светловолосая, сероглазая – тоже весело помахала Брайану.
– А вот и истинная английская красавица!
– Кто? О, Флер Марлоу? Да, она точно красавица. Я не знал, что ты знаком с четой Марлоу, тайбань.
– И я тоже! Я только сегодня с ним познакомился. А ты давно его знаешь?
– О, месяца два с небольшим. Он у нас персона грата.
– Как это?
– Рассказываем ему, что у нас и как.
– Вот оно что. А с какой стати?
– Несколько месяцев назад он написал комиссару, что едет в Гонконг собирать материал для романа, и просил оказать содействие. Похоже, старик читал его первый роман и смотрел некоторые фильмы по его сценариям. Мы его, конечно, проверили, и у него, похоже, все в порядке. – Взгляд Брайана Квока снова обратился на Кейси. – Старик счел, что нам не помешает улучшить свой образ в глазах общества, поэтому спустил приказ в определенных пределах показать Питеру, что к чему. – Повернувшись к Данроссу, он многозначительно улыбнулся. – А наше дело не рассуждать зачем!
– А что за книгу он написал?
– Называется «Чанги» – о том, как он был в плену. У Старика там погиб брат, так что, я полагаю, он попал в самую точку.
– А ты ее читал?
– Я – нет, мне нужно покорять слишком много вершин! Так, пролистал несколько страниц. Питер утверждает, что все это выдумано, но я ему не верю. – Брайан Квок усмехнулся. – Хотя пиво пить умеет. Роберт брал его с собой на пару своих «стопинтовок», и тот не сломался. – «Стопинтовкой» в полиции называли мальчишник, на котором выставлялась бочка в сто пинт
[93] пива. Когда пиво заканчивалось, кончалась и вечеринка.
Брайан Квок пожирал глазами Кейси, и Данросс в миллионный раз дивился, почему азиаты предпочитают англосаксонок, а англосаксам нравятся азиатки.
– Чему улыбаешься, тайбань?
– Так просто. А Кейси недурна, а?
– Спорю на пятьдесят долларов, что она бат джам гай, хейя?
Данросс задумался, тщательно взвешивая условия пари. Выражение бат джам гай буквально значило «белая курятина».
[94] Так кантонцы называют дам, сбривающих волосы на лобке.
– Принято! Ты не прав, Брайан, она си ю гай. – Это значило «курица под соевым соусом», а точнее, рыжевато-нежная, с пряным ароматом. – У меня на этот счет самые авторитетные свидетельства!
– Познакомь, – засмеялся Брайан.
– Познакомься сам. Тебе уже больше двадцати одного, взрослый.
– Я позволю тебе выиграть гонки в воскресенье!
– Размечтался! Попробуй, и спорю на тысячу, у тебя ничего не выйдет.
– Какую фору даешь?
– Ты шутишь!
– Да ладно, подумаешь, спросил. Господи, я бы не прочь завести на нее бухгалтерию. Где счастливчик мистер Бартлетт?
– Думаю, в саду: я попросил Адрион побыть с ним. Извини, я на минуту… – И Данросс отвернулся, чтобы поздороваться с кем-то, кого Брайан Квок не знал.
Прибыло уже более ста пятидесяти гостей, и каждого Данросс приветствовал лично. Ужин был рассчитан на двести семнадцать персон. На уже накрытых круглых столах посреди лужайки зажгли свечи. Место каждого гостя было тщательно продумано в соответствии с его достоинством и обычаем. Канделябры в залах, ливрейные лакеи, предлагавшие шампанское в бокалах из резного хрусталя и копченого лосося с икрой на серебряных подносах и глубоких блюдах.
