Сашка залезла под горячую воду. Намочила волосы, забыла про гель или хотя бы мыло. Просто стояла под потоками воды, глядя в светло-серую, немыслимо стильного оттенка стену в Катиной ванной, и думала. О чем? Да просто пыталась прислушаться к собственным ощущениям – я сама-то вообще еще живая? Дышу ли? Шевелюсь? А если за руку ущипну, больно будет? Оказалось – будет. Ну что ж, раз такое дело, то будем жить. Попробуем разобраться с мистическим клубком, в который ее замотала жизнь, по ошибке или по умыслу, какая разница…
Катино платье-футболка пришлось ей впору. Что не удивительно. Такой фасон подойдет и слонику, и швабре. Саша обмотала голову полотенцем и вышла из ванной, заодно осматриваясь в квартире, где предстояло проторчать какое-то время.
Зашла в комнату и охнула. По периметру просторного – гораздо больше двадцати метров – помещения под потолком тянулись полки, и все они были заставлены – в один ряд – бумажными стаканчиками «кофе с собой». Их было не меньше пары сотен, и они не повторялись. Некоторые хорошо были знакомы Саше – и по личному опыту и по статьям в журналах и Интернете. Вот белый с зеленым кружочком. А вот совсем другой – имитирующий осеннее небо с облаками и поверх них расписанный кофейными зернами и анисовыми звездами. Это из «крафтовой кофейни» с замудренным названием «Эль Ультимо Конкистадор». Но девяносто процентов кофеен она не смогла опознать, что как бы характеризовало Катю как большую, ну очень большую любительницу этих чудесных заведений.
– Нравится? – спросила Кей, колдовавшая возле кофемашины. Этих инопланетянских сооружений в комнате насчитывалось аж четыре. Катя заправляла огромную рожковую кофеварку, пожалуй, даже больше, чем в ее киоске.
– Нравится, – согласилась Саша. – Я чашечки и джезвы собираю. А Лиза…
Она хотела сказать «А Лиза собирает всякую потрясающую кофейную керамику, даже варит в глиняных турках. Может, и тебе покажет». Но за секунду до того как слова сорвались с губ, она буквально подавилась очередным комком осознания того, что Лиза ничего не покажет. И турки она не собирает, а собирала. В прошлом календарном и прошедшем грамматическом временах.
Кей внимательно всмотрелась в Сашино лицо и кивнула.
– Мы, кофейные ведьмы, все такие, – сказала она, – по природе коллекционеры. Знаешь, от чего зависит, как наши аватарки в кофейных коридорах выглядят? Вот от этих милых бзиков. Лиза была сама как будто глиняная. А ты? Наверное, фаянсовая или фарфоровая? Или… погоди. Я угадаю. Как джезва. Металлическая, с бликами и рисунком. Да?
– Фарфоровая… наверное, – сказала Саша. – Ну, или фаянсовая. Я не очень в материалах разбираюсь.
– А я, представь себе, картонная, – фыркнула Кей, – красненькая такая. Вот как они. Хотя я их просто собираю. Кофе из чашек пью, больших.
И поставила на стол-полку возле кофеварки две громадных, чуть ли не пол-литровых кружки – оранжевую и фиолетовую.
– Воу, – сказала она, – кинув взгляд на что-то позади Сашки. – Фамильяры?
– Угу, – кивнула та, почувствовав, как фейская троица усаживается ей на плечи. – А у тебя?..
– А у меня никого. – Кей криво улыбнулась. То ли грустно, то ли брезгливо. – Был, да сплыл.
– Это как? – удивилась Саша. – Ну, в смысле… я про фамильяров почти ничего не знаю, но сомневаюсь, что они могут просто так сплыть.
– А я и не говорю, что просто так, – рассердилась Кей, – не хочу в подробности вдаваться, понятно?
– Извини…
– Проехали.
– А наставники могут помочь?
Кей вздернула брови.
– Тебе или мне? – спросила она. – Ответ в любом случае отрицательный. Ты, кажется, вообще не понимаешь, что такое наши наставники.
– Я думала, что-то вроде учителей, – растерялась Саша. – Мне Лиза говорила, что я сильная – вон, трех фамильяров смогла призвать. И на веяния воздействовать я сама легко научилась, и…
– И где, прости за грубость, теперь наша Лиза? – совсем разозлилась Катя. – Если хочешь, можешь на меня злиться, сколько влезет. Только из Лизы ведьма была как из кофейной гущи – пистолет.
Кажется, что-то подобное Лиза говорила про Кей, если считать, что плоской картонной фигуркой, однажды встретившейся подругам в кофейном коридоре, была именно она. Вслух Саша ничего не сказала. А Кей распалилась.
– Ты думаешь, что влиять на веяния – это ох-ох, какое искусство? И что, если у тебя сразу получилось, то ты, капец, избранная? Эта, Гаррипоттериха? Ничего подобного! Когда ведьмы инициируются и начинают ходить по коридорам, силы у всех примерно одинаковые. Если и различаются, то совсем немного. Влиять на веяния – это часть твоего э-эээ… если я скажу «бытия», ты врубишься?
– Не тупее некоторых, – буркнула Саша.
– Зато грубее, – снова фыркнула Кей, хотя по грубости уделывала свою гостью с разгромным счетом. – Так вот, влиять на веяния – это и значит быть ведьмой. Мы различаемся опытом и знаниями. В смысле, по виду веяний определяем, что это такое. Потому что если за каждое руками браться, то, во-первых, долго, а во-вторых, как цапнешь чужое желание помереть, так потом не обрадуешься. Что у тебя с лицом? Я уже поняла, что ты все перелапала, что встретила. Дуракам везет, знаешь ли. Правда, до поры до времени.
Она, видимо, решила, что Сашку перепугала эта информация. А той просто обидно стало за Лизу, которую новая знакомая фактически обзывала дурой.
– Наставники нужны, чтобы выдать тебе перечни веяний, потом проверить, как и что ты запомнила, – смягчилась наконец Кей. – Ну, или даже не проверять. Если тебе жизнь и здоровье дороги, то все выучишь. А нет – всем плевать. Ну и опытом могут поделиться.
– А разговаривать с кофеманом, ну, с тем, кто кофе пьет, тоже любая ведьма может? – Сашка постаралась сказать это самым «вредненьким» голоском. Пусть уж Катя думает, что гостье хочется быть «избранной Гаррипоттерихой».
– В общем и целом, да, – поморщилась та. – Но реально дело не в тебе, а в кофемане. Если у него есть какие-то скрытые особые способности, то не ты с ним, а он с тобой может заговорить. Не знаю, может, он потенциальный ведьмак, или еще что. А с кем ты разговаривала?
– Ни с кем, – соврала Сашка, – это Лиза… я уже не помню, с кем. Наверное, надо к наставникам. Отведешь?
– Нет, – буркнула Кей, – я с ними давно разругалась. Я совсем не тот, кто тебе нужен.
Она отбросила всклокоченные волосы за спину раздраженным угловатым движением, а Сашка едва не заорала в голос. В первую секунду ей показалось, что Кей себя ненароком оскальпировала. Во вторую – что на той был парик, а теперь она его случайно скинула. И только проморгавшись – не на третью секунду, не на десятую, а через полминуты, не меньше, сообразила, что у той просто была очень необычная, экстравагантная прическа. Чего в принципе и следовало ожидать, с учетом количества пирсинга в ее ушах, бровях и даже на губах.
Половина головы у Кей была попросту обрита, но длина и густота волос на второй половине была такой, что при хитрой укладке обритая часть скрывалась полностью. А густой, всклокоченный то ли пучок, то ли узел на макушке привлекал все внимание на себя. Но сейчас…
