– Я, – подтвердил Влад, хотя и не поручился бы в том, что именно его спрашивает Женька.
– Значит, тварь подохла, и это хорошо, – сказал тот, вставая, и, подойдя к краю ямы, протянул руку: – Помогите выбраться.
Тотчас появилась мысль о каком-то подвохе, неправильном поведении, интонациях и даже самом голосе – более глубоком и сильном, совершенно не подходящем наркоману Женьке. Да и никогда не смотрел тот на Симонова так: пронизывающе, словно мысли читая, со спокойной уверенностью и кроющейся на дне черных зрачков холодной убежденностью. Влад дал себе мысленного пинка и ухватил Володина за руку. Кай помог и, скорее всего, без его участия парень точно никого не вытащил бы, скорее уж свалился бы в ту же яму.
Стоило Женьке оказаться наверху, он тотчас осел на пол. Ноги его не держали, но взгляд горел все той же решимостью и холодной ненавистью.
– Какая все же тварь… – процедил он.
– Землеройка? Да, – согласился Молчанов, тоже глядя на него с подозрением. – Первостатейная.
– Да нет… Дружок мой бывший, – выплюнул Володин. – Это же он… и с первой группой ходил, и с несколькими людьми из второй беседовал. Все похвалялся, будто заделался сверхчеловеком… супермен, чтоб его.
– Он рассказывал? – удивился Кай.
– Мне – да. Говорил, хочет побратимом сделать или типа того. А я считал, будто у него совсем мозги от поганок зачервивели. Их же нужно по-особому готовить, тогда и вреда не будет, а… – и он махнул рукой. – После случившегося никакие поганки не помогут, и с Нагатинской я уйду, не переживайте. На юг подамся. Лишним там не буду.
Вокруг образовалась тишина. Никто не смел сказать ни слова, сочувствия на лицах Влад не рассмотрел, но и неприятия с брезгливостью – тоже. Кажется, все понимали, что перед ними – совсем иной человек: то ли Женька тронулся рассудком, но как-то правильно, то ли прятал свою натуру очень и очень глубоко. Таким он нравился Владу несказанно больше прежнего. Холодная уверенность в голосе завораживала, а уж контраст с прежним Женькой-нариком с Добрынинской оказался потрясающим.
– Ладно, поднимайся уже, – сказал Молчанов, наклоняясь и пристраивая худую Женькину руку на свои плечи. – Потом поговорим: и о тварях, и о походах на юг. Сталкер… – обратился он к Каю.
– Идите, – разрешил тот. – Все свободны. Уничтожать детей, когда они – зло во плоти, – моя работа, а не ваша. Возвращайтесь к яме и ждите. Фонаря надолго не хватит.
Его послушались беспрекословно. Люди были только рады убраться подальше. Все, но не Симонов. Он решил остаться, даже если погонят. Не применит же Кай к нему силу? Или может? Не возникало сомнений, что способен, но вот посчитает ли необходимым?
– Это не то зрелище, на которое стоит глазеть, – заметил сталкер. – Просто часть работы.
– Не уйду, – упрямо заявил Влад и, тотчас стушевавшись, буркнул: – Не потому, что ненавижу тварей или еще чего, а… не должен, ты ведь…
– Ясно, – прервал его Кай. – Я понял. Ты молодец. Спасибо, – и перетянув руку чистым платком, выуженным из кармана, прицелился. Симонов до этого и не замечал, что он ранен.
Автомат был Каю явно не столь удобен, как винтовка, но та отточенная небрежность, с которой он обращался с оружием, говорила о немалом опыте.
– Что у тебя с рукой?..
– Ничего особенного, – бросил тот и надавил на спусковой крючок, поливая тваренышей сталью, буквально изничтожая их голые розовато-серые тела. И не было в его действиях никакой ненависти или триумфа, лишь спокойное понимание необходимости подобных действий.
«А еще, – подумал парень, – он не просто так назвал тваренышей детьми. Кай действительно так считает. Пусть это – иная форма жизни, хищная, враждебная людям, но суть-то не меняется».
Он тоже не испытывал ни ненависти, ни удовлетворения. Потому что в тот день, когда человеку начинает нравиться убивать – все равно, себе ли подобных или иных существ, – в его теле рождается тварь. Понимание было очень ярким. Наверное, его следовало назвать не иначе как откровением. Однако говорить о нем хоть с кем-то точно не следовало. Даже с Каем. Особенно с Каем!
Стрельба прекратилась. В яме растеклось кровавое месиво, и Влад спешно отвел взгляд. Странно, что его не стошнило. Видимо, сил для этого не было: ни физических, ни моральных. Мелькнула лишь мысль, что если бы Молчанов принялся стрелять сам, а Кай не заметил Женьку, то тот тоже превратился бы в жижу. Впрочем, и это как-то поблекло, стало неважным.
– Идем. Скоро основной свет погаснет, – проронил Кай.
– Почему? Фонарь неисправен? – спросил Симонов отрешенно. – Правда, его впору назвать прожектором.
– Исправен, – Кай устало провел рукой по глазам и потер переносицу. – Просто очень необычный механизм, я его иногда зову световой пушкой, хотя размеры ты сам видел: скажут – не поверишь.
– Да уж.
– В основе работы – химическая реакция. На крови.
– Чего только не бывает… – устало протянул Влад.
Они дошли до остальных. Две другие группы уже находились здесь. Ничего интересного они больше не обнаружили, не считая новых залежей оружия, которое решили, несмотря на усталость, нести с собой. Вызволенный из ямы техник, некогда устранявший обрыв телефонного кабеля между Нагатинской и Тульской, сокрушался о потерянном инструменте.
– Нашли твой чемоданчик, – сказал ему Симонов. – У Иваныча заберешь, – и, не слушая слов признательности, пристроился за левым плечом Кая, собираясь ни на секунду не выпускать его из поля зрения, поддерживать, тащить на себе, если придется. Сталкеру ведь недавно тоже досталось, он после пленения почти и не отдохнул. О себе же Влад даже не задумывался: голова не кружилась, ноги не спешили подогнуться. И пусть на подвиги он вряд ли был способен, дойти до станции сумеет точно.
Сам сталкер предпочел настойчивое внимание к себе никак не комментировать, но улыбнулся благодарно.
– Помогите… – услышали они, уже выходя из зала-пещеры.
Звали из первой ямы – те, кого они сочли потухшими разумом, погибшими!
– Помогите им, – то ли приказал, то ли попросил Кай, но еще раньше, чем отзвучал его голос, люди кинулись вытаскивать пришедших в себя соплеменников, подбадривать, разделять радость от освобождения, говорить-говорить-говорить.
Сам сталкер с места не сдвинулся, а Влад не отступал от него ни на шаг. Потом Кай неловко пошатнулся, откинувшись назад, оперся спиной о плечо парня, прикрывая глаза и запрокидывая голову.
– Спасибо… – произнес он едва слышно, и слово это явно предназначалось не Владу, а кому-то или чему-то, во что верил Кай или, быть может, тому странному собеседнику, явившемуся к нему во сне.
«Вряд ли мы когда-либо станем говорить на эту тему, – подумал Симонов. – И правильно».
Глава 5
– Может, было, – проговорил Семен.
