— Ясненько… — зловеще проговорил Чуга.
Фима подхватил «винчестер» и воскликнул:
— Ищем до здрасте тех уродов, шо подумали, они умнее нас!
— Оставайтесь здесь, — осадил его Фёдор, — стерегите коров! А я прогуляюсь за речку…
— Я насчитал пять лошадей, — сказал Гирин осторожно. — Вполне может быть и такое, что скотокрадов целая свора. Вспомните, сколько этих гадов «выступило» ночью!
— Хор так хор, — медленно проговорил Фёдор. — А я буду солировать!
Дав чалому шенкеля, он поскакал к реке.
Долгое время помор не замечал на берегу ни единого отпечатка. Понадобилось проехать пару миль, прежде чем он углядел широкую полосу истоптанной травы, тянувшейся к реке из прерии. Именно тут, в окружении хилого ивняка и камышей, проходил брод. Река в этом месте была настолько мелка, что камни выглядывали со дна.
Фёдор направил коня в воду и расстегнул ремешки на обоих кобурах, решив не доставать «генри» из седельного чехла, — недаром же он всю дорогу тренировался стрелять с обеих рук, а у винтовки всего один ствол…
Стадо на своём пути вытоптало траву так, что искать следы не требовалось — конь ехал, словно по дороге, точно ведая пункт назначения.
Ровная плоскость прерии внезапно пошла под уклон. Спустившись в обширную низину, Чуга направил мустанга на пологий подъём. Перевалив взгорок, он оказался на краю ещё большей низменности, где протекал ручей, русло которого обступили тополя.
Коровы были здесь — сотни две бычков-двухлеток мирно паслись, отмахиваясь обгаженными хвостами от букашек-таракашек.
А прямо перед Фёдором, в каких-то десяти саженях, весело горел костёр, вокруг которого сидели и лежали скотокрады, числом восемь. У каждого на поясе висело по две кобуры, а кое у кого ещё и третий револьвер торчал за поясом. В стороне, у раскидистого дерева, были привязаны лошади, с ними находился девятый член банды.
Всю эту картинку Чуга усмотрел сразу, но она его не впечатлила — спрыгнув с лошади, помор выхватил «смит-вессоны» и открыл огонь.
Первым, хватаясь за грудь, пал тот, кто ухаживал за конями. Задев двоих справа, Федор выпустил три пули влево — две из них нашли свою цель, одна — в голову.
Когда скотокрады опомнились и вскочили, чтобы дать отпор, то уже вшестером. Первым отреагировал бородач в котелке, видимо главарь. Низко приседая и скалясь от натуги, он опорожнил барабан «кольта», метясь в Чугу, но помор постоянно был в движении — то приседал, то падал и перекатывался, вскакивал — и жал на спусковой крючок. Одна пуля обожгла Фёдору плечо, другая рванула за рукав под мышкой, третья расщепила луку седла, четвёртая ужалила в ногу выше колена, оставляя кровавую царапину. Пятая прозудела мимо, обдав щеку горячим воздухом, после чего боёк «кольта» щёлкнул в пустую камору.
Фёдор, низко пригибаясь и стреляя в ответ, бросился вперёд. В этот момент он не испытывал страха, зато в избытке хватало нетерпеливого желания прибить скотокрада.
Торопясь, Карибу Харт совершил «пограничную замену» — пустой револьвер перекинул в левую руку, а заряжённый — в правую. Вот только выстрелить уже не поспевал — на него наехал гнедой Туренина и отбросил в костёр.
— Спалился, ворюга!
Роняя оба револьвера, бородач завопил, завизжал от боли, стал кататься по траве, пытаясь сбить пламя. А Чуга в это время хладнокровно опорожнял барабаны «смит-вессонов». Залётная пуля продырявила шляпу помора. Фёдор со злости пристрелил стрелка в вылинявшей красной рубашке, убегавшего окарачь. Послал пулю в спину по-заячьи петлявшему мексиканцу в обвислом сомбреро. Тут и у Чуги патроны кончились, а шустрый скотокрад уже вставал из травы, вскидывая «винчестер»…
Недолго думая, Фёдор кинулся к чалому за винтовкой, но выстрел сзади опередил его намерения, снося затылок шустряку.
Чуга обернулся — на склоне холма из травы поднялся Исаев с обрезом.
— Спасибо, — выдохнул Чуга.
— Не за что, — ухмыльнулся Сёма. — Шо ж вы, хлопцы, мине ничего не оставили?
— Отчего ж? — хладнокровно заметил князь. — Вон их главный валяется.
Карибу лежал на траве, шипя от боли и ругаясь. Туренин вытащил из джинсов сыромятные ремешки, какие найдёшь в кармане любого ковбоя, и крепко связал бородатому руки. Выпрямившись, он пнул бандита и сказал:
— Вставай.
— В-вы кончили всех! — промычал Харт.
— Ещё не всех, — поправил его Чуга и сделал знак Полужиду.
А тот и рад стараться — подхватил из разбросанного хозяйства скотокрадов свёрнутое лассо и перебросил его через крепкий сук на дереве.
— Вы чего хотите делать? — беспокойно прохрипел вожак.
— Странный вопрос, — пожал плечами Федор. — А что ещё делают с теми, кто ворует скот? Вешают на ближайшем дереве… Вот ты, скотокрад, а вон дерево.
— Не-ет! — заверещал главарь. — Я — Карибу Харт! Меня все знают в Абилине и Додже! Я…
Не слушая излияния Харта, Чуга на пару с Турениным подхватили его, лягавшегося, раскорячившегося, извивавшегося. Помор звезданул Карибу в тяжёлую челюсть, и тот сомлел. Фёдор взвалил грузное тело главаря на неосёдланную лошадь бурой масти, а Семён кое-как усадил его.
— Маму вашу самым грубым образом! — прокряхтел он. — От же ж бугай!
Туренин, почти не колеблясь, накинул Харту на шею петлю, затянул её и полюбовался делом своих рук.
— Собери оружие, — велел ему Федор, — а я займусь лошадьми.
— А я — мертвяками! — сообщил Семён. — Не оставлять же добро койотам!
Вскоре, нагруженные трофеями, друзья погнали коров обратно. Скотина на то и скотина — идти не хотела, но Чуга был не в настроении спорить. Мыча и брыкаясь, бычки тронулись в путь.
Карибу Харт медленно приходил в себя. Почувствовав верёвку на шее, он закашлялся — и тут же испуганно засипел: «Стой, стой, стой!» — удерживая пугливую лошадь на месте.
Фёдор неторопливо подъехал к нему, помахивая той самой плетью, коей его огрели ночью, во время стампиды.
— Печален удел скотокрада, — сказал он с усмешкой. — А ты не воруй!
— У меня есть тысяча долларов, — быстро, задыхаясь, проговорил Харт. — Они твои! Только отпусти!
— Отпускаю, — бросил Федор и стегнул бурку плетью. Лошадь отбежала на пару шагов. Пуча глаза, Карибу соскользнул — и повис, дёргаясь в петле, туго натягивая верёвку.
— Этого я пропустил, — деловито сказал Полужид, залезая в карманы повешенного. — Молодцы, таки компенсировали урон! Итого — тысяча триста двадцать долларов. Ставки сделаны, господа! Ставок больше нет!
— Ты подгоняй с той стороны, — обернулся помор к Исаеву, — а я с этой буду.
— Хоу, хоу!
И стадо, привыкшее подчиняться, покорно двинулось, куда ему было велено идти.
