Вооружённая толпа задвигалась, пропуская невысокого коренастого человека в овчинном полушубке, в высокой папахе, не прятавшей длинных волос, и в галифе, заправленных в сапоги.
— Здравия желаю, господа-товарищи! — громко сказал он, помахивая нагайкой. — Кидайте зброю — и строиться!
Офицеры, поминая чёрта, швыряли в снег револьверы и винтовки. Выстроились в ряд.
Их было не более двадцати человек.
Тут замершие, опустевшие вагоны лязгнули сцепками, колёса у паровоза бешено прокрутились, цепляясь за гладкие рельсы, и состав тронулся, наращивая скорость, — машинист с помощником пытали судьбу, использовали предоставленный шанс.
— А поезд как же, батько? — крикнули из толпы.
— Да на хрен он тебе сдался? Баб там всё одно нет… А девку мы прихватили!
Поскрипывая сапогами по развороченному насту, «батько» прошёлся вдоль строя.
Свет нескольких керосиновых фонарей, угодливо зажжённых его подручными, не потребовался — луна была ярка на диво, освещая тёмную массу людей и коней, исходившую паром.
— Меня можете звать Нестором Ивановичем, — провозгласил вожак. — Я командир Революционной повстанческой армии! Понятно вам? И мне поручено найти и доставить одного из вас — капитана Юрковского из 3-го Офицерского генерала Дроздовского стрелкового полка! И тольки. Кто тут Юрковский? Выйти из строя!
И тут все офицеры дружно сделали шаг вперёд.
Сердце у Кирилла заколотилось от гордости и пережитого страха.
— Вона как… — протянул Нестор Иванович. — Ишь ты их! Ла-адно… Недосуг мне разбираться, кто из вас кто, да и холодно. Грицько! Кантуй всех господ офицеров по саням — и ходу. А то водка стынет!
«Зелёные» убрали из саней пулемёты от греха подальше и с дурацкими поклонами пригласили господ «ахвицеров» садиться.
Меховые шубы в гужевом транспорте не обнаружились, но соломы хватало.
Белогвардейцы погрузились, нахохлясь и тулясь друг к дружке.
Поезд уже далеко был. Вот красный фонарь на концевом вагоне мигнул искоркой и погас.
Петерс, Кузьмич и Авинов залезли в одни сани.
К ним присоседился тот самый поручик, что охаживал вражин из «льюиса», назвавшийся Михаилом.
— Разговорчики! — тут же последовал окрик. — Трогай, Степан!
Лошадки мохноногие бодро потянули сани, следом двинулся многочисленный эскорт, глыбистыми тенями обтекая сани.
В лунном сиянии бликовали уздечки и стволы винтовок.
Евгений Борисович пришатнулся к Кириллу и сказал шёпотом:
— Это Махно! Но малым отрядом. Видать, Троцкий его подговорил!
— Подкупил, скорее.
Революционная повстанческая армия держала в напряжении весь юго-восток Малороссии, образовав в степи «Вольную территорию» со столицей в Гуляй-поле.
Пока махновцы били немцев, отбирая награбленное ими добро, Корнилов смотрел на них почти как на союзников.
Но когда к Екатеринославу двинулись Слащов и Шкуро, «Революционная повстанческая армия Украины» переключилась с оккупантов на белогвардейцев.
А такое не прощалось.
— Оружие есть? — шепнул Петерс.
— Парабеллум в бурке, — тихо ответил Авинов.
— А у меня в повязке! Браунинг!
— Живём, ваш-сок-бродь, — заключил Исаев.
Глава 6
ОСОБАЯ РОТА
Сообщение ОСВАГ:
Казаки 1-й Донской армии под командованием генерала А. Каледина выбили 2-ю германскую кавалерийскую дивизию из Луганска и заняли город.
Большевики, дождавшись отхода немцев, провозгласили Украинскую Социалистическую Советскую Республику и перешли в наступление по всему фронту — 1-я Украинская советская армия, разгромив два куреня Серожупанной дивизии петлюровцев, с боем взяла Новгород-Северский и Волчанск. 2-я и 3-я Украинские советские армии заняли Белгород и начали наступление на Харьков, ведя бои с петлюровцами.
В ночь на 11 декабря в Харькове вспыхнуло большевистское восстание, поддержанное Советом немецких солдат. 12 декабря красные вошли в Харьков.
[49]
2-я Украинская советская армия и Революционная повстанческая армия Украины захватили к середине декабря Полтаву и Лозовую, оставленные немцами, однако продвижение красных в Каменноугольный район было остановлено на линии Юзовка — Горловка — Луганск…
Логово у «Сводного смертельного летучего отряда пролетарского гнева», как называли сами махновцы свою банду, обнаружилось на заброшенном хуторе, верстах в двадцати от железной дороги.
Видимо, просочиться через линию фронта было непросто, летучему отряду это удалось. Основные же силы махновцев оставались в Гуляйполе да в окрестностях этой «столицы» батьки Махно.
Всего этот анархист, выставлявший себя народным героем, собрал под свои чёрные знамёна чуть ли не сорок тысяч бойцов.
Не дай бог иметь такую армию в тылу!
Одно радовало — армией воинство Нестора Ивановича звалось из-за численности, «и тольки», как любил говаривать «батько».
Это был сброд из озверелых крестьян, которых грабили и немцы, и большевики, и петлюровцы. Вот и пошла по степям малороссийским новая пугачёвщина.
Разрозненные банды, кое-как сплочённые авторитетом Махно, не могли противостоять даже одному полку Добрармии, не говоря уже о дивизии, но закавыка в том и была, что махновцы практически не вступали в открытые сражения, а вели партизанскую войну. Правильно говорил Врангель — быстро покончить с «зелёными» вооружённым силам не удастся, только аграрная реформа обеспечит победу.
Получив землю и защиту от властей, крестьяне спрячут обрезы, займутся пахотой да севом.
Кирилл внимательно осматривался, запоминая расположение жилых изб и хозпостроек.
Задерживаться на хуторе он не собирался, надо было тикать, а знать, каким путём «сквозануть», было нелишне.
Все постройки были добротными и здоровенными, свободно вмещавшими целую роту.
Чердаки были утыканы пулемётами, а в промежутках между домами Авинов насчитал не меньше четырёх трёхдюймовых орудий.
Видно их было хорошо — зачинался рассвет, наступало утро, хмурое и серое. Небо, проясневшее ночью, затягивалось тучами.
— Никак снег пойдёт, — сказал Кузьмич.
— Похоже, — кивнул Кирилл.
— Распрягайте коней! — приказал Махно. — Антоха! Поднимай своих! Чтоб каждую животину до блеску вычистили!
— Всё сделаем, батько! — ответил звонкий мальчишеский голос.
Конюшни тоже выглядели вместительными — длинные, приземистые, тёплые.
