Поток расстроенных мыслей прервал Томин.
Прибежав — любит этот капитан бегать! — он поманил экипаж за собой, хлопнув по плечу Авинова, попросив служивых крутануть винты.
— Вылетаем, ангелочки! Чего ждать?
И вновь загудели моторы. «Александр Невский» разбежался и тяжеловато поднялся в небо. Стал набирать высоту.
— Бомбим Лозовую! — громко сказал Томин. — Там много эшелонов скопилось и аж три броневых поезда. Подсократить их надо!
Летели долго, но дорога вышла спокойной.
— Вижу станцию! — крикнул Игорь. — Народищу…
— «Красная армия всех сильней…» — фальшиво пропел Матвей.
— Не дождётесь! Игорь!
— Уже!
Князев выставил прицел и продвинул кассету над люком.
Сжал в руке верёвочку.
Внизу проплывало множество построек — бараки, склады, депо. Черными лентами по белому снегу вились линии окопов, виднелись землянки, а на путях отчаянно дымили паровозы и вагонные печки. Составов масса — и простенькие теплушки, и пузатые цистерны, и замурзанные углярки, и даже синие вагоны первого класса.
Всё стоит колом, устраивая затор. Видно только движение обозов на шоссе.
— Смотри, — сказал Игорь, опускаясь на колени перед бомболюком, — вот подошла стрелка прицела. Дёргаешь — бомба пошла…
Котов кивнул заторможенно, а Князев дёрнул.
Бомба, вихляясь в воздухе, ухнула вниз. Грох…
Какой-то пакгауз лишился крыши, стропила, доски, скрученные листы кровельного железа — всё разлетелось, и склад заволокло жёлтым динамитным дымом.
— Видишь бронепоезд? — крикнул Томин.
— Видишь, видишь…
— Извольте попасть! Хлестни их серией, чтобы и пехоте досталось!
— Есть, будет сделано.
Двухпудовки пошли вниз, они рвались между вагонами или просаживали крыши, тогда стенки раздувались и лопались, напуская огня и дыма.
Броневым поездам бомбы навредили мало, лишь однажды перевернув взрывом пару вагонов.
Князев глянул на уровень и нахмурился — пузырьков не видно. Подкрутил винт, а не хватает. Тогда артофицер поднял прицел рукою и подложил под него карандаш: пузырёк показался.
— То-то же!
Игорь схватился за рожок, висящий у него на шее, и дунул, подавая сигнал пилоту.
Один гудок — внимание! Так держать!
— Прошу ещё круг!
— Это можно…
— Пошёл! — энергично сказал Князев, толкая кассету.
Бомбы толпою спешат в люк. Степан с замиранием смотрел вниз.
Ну и красиво же рвёт трёхпудовку! Взрыв — и точно вихри какие-то идут волнами во все стороны. Видать, осколки со снегом.
Треснули две трёхфунтовки, разбивая пару повозок.
А на привокзальную площадь, где скучились и толкались как бы не три роты, Игорь хлопнул пудовку и вывалил трёхпудовую осколочную.
Котов похолодел.
Трёхпудовка попала прямо в людскую кучу, ближе к левому флангу.
Разрыв, знакомые вихри — и на площади чисто. Красноармейцев сдуло, буквальным образом сдуло!
— Стоп бросать! Пулемёты!
— Чучело, бей их! Потрещи из пулемёта!
— Есть!
Застрочил пулемёт, поливая сверху обоз.
Ровная линия телег мигом стала прерывистой, разбиваясь на отдельные точки, — обозники пошли вскачь.
Некоторые точечки сбивались в кучи, а иные быстро двигались врассыпную — обрубили постромки и неслись, спасения ища.
— Бей!
— Стой стрелять! Приготовь бомбы!
Полетела вторая кассета. Котов принял пустую.
Князев ногами столкнул кучу двадцатифунтовок, лежавших прямо на полу.
Матвей в это время отворил дверь и вывернул корзину с десятифунтовками, уложенными в ней стоймя, как пивные бутылки.
Получился длинный, сплошной взрыв, красный от кирпичей.
А внизу кутерьма, беготня, суматоха…
Степан не испытывал особых переживаний.
Он знал, что где-то там, далеко внизу, гибли его товарищи, но душа не принимала. Мало ли что там рвётся…
Он же не слышит криков умиравших, не видит, как льётся кровь. Смерть там, на земле, воспринималась здесь, под облаками, словно на картинке из газеты.
— Матвей, как моторы?
— Хорошо!
— Томин, влево от нас батарея. Повернём, у меня ещё две бомбы осталось, стрелы есть.
Дав полный газ, капитан повернул. Всё видно как на ладони, и тут поднялся артиллерийский огонь шрапнелью.
Шрапнель рвалась сплошной полосой, а в стороне батарей всё затянуло золотистой дымкой.
— Ну вас к чёрту с вашей батареей! Нас обстреливают!
Игорь берёт губами свой рожок и дудит два раза.
Два гудка — пилот свободен в манёвре.
Внизу вспухает масса розово-белых разрывов, а вот и у самой кабины хлопается шрапнель.
Ударило по крылу, по фюзеляжу пошёл «горох».
А после на аэроплан обрушились бризантки, да ещё по шесть дюймов калибром.
Грохот оглушал, секундами даже моторов было не слыхать.
А тут сразу два разрыва вспучилось прямо против открытой двери: «Уэх! Уэх!»
Чёрные клубы дыма с рыжевато-зелёным оттенком завивались, распуская вылетающие из них винтообразные космы.
Котов испытал страстное желание нырнуть под защиту стенки — по ней продолбили осколки.
— Поворачивай! Уходим, а то ещё бензина не хватит.
«Облегчившись», бомбардировщик плавно развернулся и полетел к Горловке.
Сели чисто, без кругов. И тишина…
Томин раза три обошёл аэроплан кругом, болезненно морщась при виде вмятин и пробоин.
— Ёп-перный театр! — шипел он. — Весь дюраль порвали, сволочи!
— Скажи спасибо, что баки целы, — утешал его Князев.
— Спасибо!
— Пожалуйста!
Котов быстро сделал свои дела — надо было помочь Матвею закачать бензин — и задумался.
Как ему умыкнуть Авинова и доставить эту сволочь по назначению?
Достав свой верный маузер, Степан принялся чистить оружие.
Сей вдумчивый процесс всегда помогал ему сосредоточиться.
Допустим, он скажет этому беляку, что его Томин зовёт. Заманит в аэроплан, оглушит, свяжет…
А дальше что? Взлетать? А ты попробуй заведи все моторы в одиночку!
Или, может, Томина попросить? Дескать, ваше благородие, запустите-ка мне движки, а то одному несподручно к большевикам тикать!
