— Так что, господин подполковник, виноват, ваше высокоблагородие, старшие унтер-офицеры четвёртой роты капитана Иванова.
— Но, братцы, вы всё же в нас здорово стреляли.
— Так точно, здорово. Да не по вас, а в воздух. Мы все в воздух били.
— А комиссары где?
— Какие убежали, других пришлось прикончить. Пятерых.
— Вот что, ребята, я вас всех назначаю во второй батальон, он сильно пострадал в боях…
— Ваше высокоблагородие, — дружно закричали дроздовцы, — не забивайте нас во второй! Разрешите по старым ротам, по своим! Вон и Петро стоит! Акимов, здорово, где ряшку наел? Котов, живой? Вон и Коренев… Жив, Корнюха. Разрешите по старым ротам!
На радостях Кирилл разрешил, и в строй ОМСБОНа стало триста шестьдесят новых дроздовцев, вернувшихся к своим.
Однако в строю 7-й Украинской советской дивизии бойцов хватало. И техники тоже.
Танковая рота РККА, состоявшая из лёгких «Уиппетов» и «Рено FT-17», взяла белых в клещи. На заднем плане, теряясь среди деревьев, подвывали моторами грузовики с пехотой.
— Огонь! — спокойно сказал Авинов.
Никогда ещё древний брянский лес не слыхал такого грохота и скрежета стали о сталь.
«Рено», съезжавший с пригорка, лишился башни и, объятый пламенем, докатился до самой низины. Второй снаряд угодил в грузовой «бенц», разваливая кузов надвое. Грузовик, следовавший за ним, столкнулся с горящим передком собрата и перевернулся — красноармейцы посыпались, как грибы из лукошка.
Из-за рощицы ёлочек выскочил «Уиппет», строча из пулемётов. Трёхдюймовый снаряд запалил его, как свечку, и красный танк вломился в деревца, тараня заросли горящим комком.
Машины стали разъезжаться, пехота сигала через борта, танки бестолково палили в белый свет, как в копеечку.
— Юнус! Передай всем, пусть уходят к северу по той дороге, помнишь, вчера нашли?
— Помню-помню, сердар!
— Мой танк остаётся прикрывать и Махмуд тоже. Исполнять!
— Есть!
Одному из Т-12 досталось от красных «Рено» — полуторафунтовые снаряды, выпущенные из пушки «Пюто»,
[95] броню пробить не смогли, зато сбили обе гусеницы и заклинили башню.
Чёткие очереди автоматических пушек и рёв крупнокалиберных пулемётов не смолкали, постепенно удаляясь, — красные отходили, подгоняемые разрывами осколочно-фугасных и огнём из ППТ.
— Кажись, отбили! — крикнул башнер, щеря закопченное лицо.
— Кажись, — согласился Кирилл.
Местечко для новой базы сыскали в самом что ни на есть медвежьем углу, на небольшой возвышенности, заросшей сосняком и окружённой разрывчатым кольцом холмов.
Дождь прекратился, и все здоровые принялись рыть землянки да перекрывать их брёвнами в три наката — пригодилась старая изба, разобранная до самого устоя.
Технику загнали под деревья, для надёжности прикрыв брезентом и маскировочными сетями.
Задымила полевая кухня, колко ударяли топоры, ширкали лопатки. Зычные голоса унтеров, готовых выцукать заленившегося, разносились ясно и далеко.
Авинов разложил карту, потёртую на сгибах, прямо на столе, сколоченном из досок, и подозвал подпрапорщика Сороку.
Сорока сам был из этих мест, хорошо зная стёжки-дорожки, порой и такие, о которых даже жители ближайших деревень не ведали.
— Глянь-ка. Мы во-от здесь. От нас до Навли, что на линии Брянск — Комаричи, вёрст сорок будет, ежели по прямой, а до Нарышкина, это здесь вот, на железной дороге между Орлом и Брянском, вдвое больше. Опять-таки по прямой. А в лесу, сам знаешь, прямых путей нет.
— Эт точно…
— Может, знаешь какую дорогу?
Сорока задумчиво поскрёб щетину на подбородке.
— До Навли-то легко… — протянул он. — Этта… Вот так вот лесом проехать, поплутать версты четыре от силы и на дорогу выходить, ваше высокоблагородие. Кабыть, заросла, но техника пройдёт. Как раз к деревне Кропивна попадёте. Ну показываться-то лишнее, надоть объехать Кропивну, тута вот, ближе к речке. Так-то вот, берегом и к станции выйдете.
— Так и сделаем. Спасибо, Сорока.
— Рады стараться, ваш-сок-родь!
В рейд Авинов брал два Т-13, бронеотряд Т-12, взвод «Остинов-Путиловцев» и пять грузовиков с пехотой — с мотострелками.
В принципе, бензин стоило экономить, да строго, тем более что домовитые текинцы угнали у красных кавалеристов неплохой табунок лошадей. И подводы имелись.
Но скольких бойцов увезёт подвода? Шестерых максимум.
А грузовой «Руссо-Балт» легко триста пудов принимал.
Есть же разница? А выжмет ли телега сорок вёрст в час?
Ну ежели лошадь и попытается так-то нестись, то сдохнет, бедная.
Через полчаса на задание вышла бронеколонна из шести танков и пяти блиндированных автомобилей. Автоколонна двигалась следом.
Впереди и на флангах рыскали самокатчики подпоручика Прицкера.
Поначалу танки просто ломились сквозь подлесок, ломая деревья потолще.
Кириллу сие очень не нравилось, он представлял себе, как этот лесоповал будет смотреться с воздуха, а пара аэропланов-разведчиков с красными звёздами на крыльях уже показывалась, кружа над лесом.
Просто руки чесались посбивать их к такой-то матери из трофейной трёхдюймовки, противоаэропланной пушки, да нельзя было. Собьёшь ли всех? А ежели хоть одного упустишь, он в тот же день наведёт бомбовозы, и раскатают они базу десятипудовками, как нечего делать.
К заброшенной дороге вышли неожиданно: вот изломились стволики подлеска — и дорога. Пожалте следовать.
Не доезжая до Кропивны, колонны свернули к реке и берегом Навли двинулись к железной дороге.
В одном месте пришлось огибать заросли ольхи, и командирский танк, двигаясь в объезд, оказался на пастбище.
О том, что это именно пастбище, свидетельствовала изгородь и следы жизнедеятельности крупного рогатого скота, но в данное время буколических картин не наблюдалось.
Бурёнки тут не паслись, зато аэродром действовал — на траве стояло два целеньких С-31, лёгких бомбардировщика.
Пилоты находились рядом, не зная, то ли отстреливаться им, то ли сразу застрелиться.
Они первыми разглядели разноцветные розетки на башнях танков, похожие на те, что красовались на крыльях их аэропланов, только как бы вывернутые наизнанку.
Неуверенно «летуны» направились к бронеколонне.
Кирилл отрекомендовался первым:
— Подполковник Авинов. С кем имею честь?
