Чугунные шары пронизали мангры, снося ветки, и канули в озеро, а охотники за черепахами сделали ещё пару выстрелов, провожая непрошеных гостей.
Галиот находился ближе всего к берегу, но ни одна пуля, ни одна стрела не задели его. Дружба народов.
— Мясо — это хорошо, — высказался Голова, — а как же мы без каноэ?
— А они нам не понадобятся, — усмехнулся Олег, не раскрывая свой «осведомлённый источник».
Пиратская флотилия простояла на рейде одной из укромных бухточек острова Пинос, прикрытая с моря скалами, а с берега — соснами.
Правда, сами «вольные добытчики» таились не особо, режим тишины и светомаскировку не соблюдали — костры горели ярко, вино лилось обильно, а песни горланились во всю мочь.
Рано утром корабли отчалили, держа курс к мысу Грасиас-а-Дьос, но тут капитанскому счастью Олонца пришёл конец.
Наступил штиль.
Полнейшее безветрие — Олег никогда ещё не видал такого гладкого моря. Даже самой меленькой зыби заметно не было — глубокие воды невинно голубели, отливая под солнцем блескучим зеркалом.
Навалилась духота. Зной отуплял и выматывал — человек терял силы, ничего, по сути, не делая.
Воды хватало, хотя пить эту тепловатую жидкость было невмоготу.
Кваску бы! Холодненького, шипучего, имбирного! Бокал!
И чтоб капли сочились по его стылым, скользким бокам…
«Что может быть лучше бокала остуженного кваску в такую-то жарень? — разморенно подумал Сухов. — Только ведро…»
— Капита-ан… — окликнул его Пьер дю Трильо. — А мы таки движемся…
— Кто — мы? Корабль, ты имеешь в виду?
— Угу… Нас течением несёт…
— Да? И куда?
— Севернее мыса Грасиас-а-Дьос. Похоже, к заливу Гондурас.
— Ясненько…
Олег покачал головой — события, изложенные в письме донны Флоры, происходили с точностью, как по расписанию.
— Это не самое страшное… — вздохнул он. — Водой-то мы запаслись, а вот, что мы жрать будем, неясно…
— Ну мясо пока не попахивает, — успокоил капитана Пьер, — и бобов полно. Эти… как их… лимоны-апельсины, опять-таки. У нас этого добра — целая бочка.
— Здорово, — кивнул Сухов. — Вот что… Бастиан! Ты, кажется, хвалился, что отъявленный рыбак?
— Ну-у навроде т-того, — приосанился креол.
— Тогда хватай таких же рыболовов, спускайте шлюпки — и за дело! Сегодня же четверг? Вот и устроим «рыбный день»!
Двойного смысла в словах капитана никто не уловил, но главный посыл уразуметь было несложно — вскоре любители рыбалки, похохатывая да покрикивая, погребли в море, забросили удочки, насаживая на крючки шматики мяса, которое «пока не попахивало».
Сощурившись, Олег осмотрелся.
Вдалеке, словно приклеенные к ровной поверхности моря, стояли корабли. На некоторых из них паруса были убраны, на «Сен-Жане» подняты, но эти различия не имели никакого значения — воздух был недвижим.
И какая разница, голые у твоего корабля мачты или грот с фоком висят сморщенными тряпками? Всё равно ходу нет…
…К вечеру, уморившись, рыбаки перебросили на палубу галиота свой улов — макрелей, корифен, султанок.
Кок, обязанности которого взялся исполнять Голова, тут же принялся варить и жарить.
На других кораблях «эскадры» положение было куда хуже.
Олонэ, который и сам-то не отличался дисциплинированностью, распустил своих, а те и рады.
Лениться — это в любом человеке заложено, просто одним «мешает» бездельничать чувство долга или ответственность, а у большинства таких помех нет.
Сухов был не зверь, но лапа у него железная — на галиоте задержались лишь те, кто сумел сжиться или хотя бы смириться с условиями беспрекословного подчинения капитану.
А Олег не требовал большего, чем полагалось «для порядку».
Палуба чиста? Мушкеты с пушками готовы к бою? Всё что надо припасено? Можете гулять, если не на вахту.
У Моисея Воклена дисциплина более-менее соблюдалась, а вот у Пикардийца или Олонца…
Потрудиться, дабы запастись провизией, они не захотели или упустили из виду, а то, чем успели разжиться, проели или вовсе выбросили в море — тухлятина, как известно, смердит.
Нет чтобы подкоптить, посолить, повялить…
Олег только головой покачал, расслышав далёкий выстрел.
Палили из мушкета.
Вероятно, последнюю лепёшку не поделили или крыша поехала с голодухи.
— Земля! — радостно заорал Ицкуат с марсовой площадки.
Все оживились, но ещё очень не скоро тёмная полоска берега стала видна и с палубы.
Поднялся лёгкий ветерок, наполняя паруса, но они продолжали лениво полоскаться — слабы были дуновения.
И всё же корабли прибавили ходу.
Было видно, что на палубы поднялись все, лишь бы ощутить перемену погоды, поверить, что кончилось их великое стояние, и скоро они доберутся до земли, где жратвы и воды — хоть объешься да обпейся.
На «Ундине» подняли все паруса, но галиот двигался столь неспешно, что у Сухова раз за разом возникало непреодолимое желание вывешивать полотенца, лишь бы прибавить ходу.
Долго ли, коротко ли, но синяя полоса на горизонте набрала зелени, приобрела неровность прибрежного леса.
Показался узкий пляж, отороченный белёсой полосой слабого прибоя.
— Ташкаль! — крикнул Олег. — Узнаёшь места?
Индеец долго всматривался в открывавшуюся ему картину.
— Моя думать, — медленно проговорил он, — это река Хагуа. Вон устье, где серые камни.
— Ага! — повеселел Сухов.
Тут ветер посвежел, и корабли ринулись к берегу, словно наперегонки.
Вперёд вырвался «Сен-Жан», и головорезы Олонца первыми высадились на сушу со шлюпок и каноэ.
Здешнее побережье называлось Москитовым берегом, но не потому, что кровососы донимали, хотя и этой нечисти хватало, а по другой причине — тут было местожительство индейского племени мескито.
Видимо, испанцам, овладевшим тутошними землями, краснокожие здорово напоминали москитов — такие же были приставучие да враждебные.
Большого вреда они принести не могли, но и свободно гулять хитроумным идальго не позволяли — особо хитрых отстреливали.
Зато были расположены к тем же французам, соблюдая формулу «враг моего врага — мой друг».
Они были готовы помочь пиратам, служа проводниками, да Олег и сам пользовался поддержкой местных краснокожих, правда, сорок лет назад.
Сухов усмехнулся. Истина на уровне бреда…
Он реально посещал эти места, и мескито были его союзниками, но происходило сие в 1629-м.
