Этого монаха, уроженца Прованса, звали Петр Варфоломей, и мы никогда не узнаем, кем он был на самом деле – мошенником, религиозным фанатиком или и тем и другим, действовал ли он по собственной воле или же был орудием в чужих руках. Несомненно, однако, что он поднял осажденных на борьбу и стал вдохновителем конечного триумфа крестоносных армий. Когда силы крестоносцев были на исходе и никто из них уже не рассчитывал на победу, Петр явился к графу Раймунду Тулузскому и попросил о встрече по важному делу. Его немедленно пропустили. Визитер сообщил, что несколькими неделями ранее, когда христиане осаждали Антиохию, он спал в своей палатке и был разбужен землетрясением, которое так напугало войско. Охваченный ужасом, он смог лишь воскликнуть «Господи, помоги!» и, обернувшись, увидел, что перед ним стоят двое мужчин, в которых по исходившему от них сиянию он тут же признал святых духов. Один имел облик пожилого человека с тронутыми сединой рыжеватыми волосами, мрачными глазами и длинной седой бородой. Другой был моложе, выше и симпатичнее, а в выражении его лица было больше святости. Говорил только пожилой, который назвался святым апостолом Андреем и велел Петру разыскать графа Раймунда, епископа Ле-Пюи и Раймунда Ажильского и спросить их, почему епископ не увещевает воинов и не осеняет их крестным знамением. Затем апостол подхватил монаха, на котором была только исподняя рубаха, перенесся с ним по воздуху в самый центр Антиохии и привел его в церковь св. Петра, тогдашнюю сарацинскую мечеть. Апостол довел его до колонны рядом с лестницей, по которой они поднялись на южную сторону алтаря, где висели две лампы, светившие ярче полуденного солнца. Его более молодой компаньон, имени которого Петр в то время не знал, стоял в отдалении у ступеней алтаря. Далее апостол проник в толщу земли и извлек из нее наконечник копья, который вложил священнику в руку, сказав, что именно он пронзил грудь распятого Спасителя. Держа Святое Копье, растроганный до слез провансалец попросил апостола разрешить ему забрать реликвию и отдать ее графу Раймунду. Апостол ответил отказом, зарыл копье обратно в землю и сказал, что, когда город будет отвоеван у язычников, Петр должен вновь прийти на это место с двенадцатью избранными и выкопать копье еще раз. После этого апостол доставил его назад в палатку, и оба потусторонних создания растаяли в воздухе. Монах сказал графу, что в то время он не сообщил об этом из опасения, что особы столь высокого ранга отнесутся к его рассказу с недоверием. Когда через несколько дней он выходил из лагеря на поиски еды, ему вновь было видение. В этот раз более молодой святой взирал на него с укоризной. Петр умолял апостола найти более подходящую кандидатуру для возложенной на него миссии, но тот отказался и наказал его за непослушание расстройством зрения. Не понимая причины своего упрямства, он по-прежнему держал увиденное и услышанное в тайне. Третье явление святых состоялось, когда монах-слуга находился со своим рыцарем Вильгельмом в палатке у гавани св. Симеона. На сей раз св. Андрей велел передать графу Тулузскому наказ не купаться по прибытии к Иордану в его водах, а переплыть его в лодке одетым в рубаху и штаны из льняного полотна, которые следовало окропить священной водой из реки. Эту одежду графу надлежало впоследствии хранить вместе со Святым Копьем. Вильгельм, хозяин Петра, не видел апостола, но отчетливо слышал отдававший приказ голос. И вновь провансалец медлил с выполнением поручения, и вновь святые явились ему. Это произошло, когда он был в порту Мамистра и готовился отплыть на Кипр. Св. Андрей сказал Петру, что если тот будет упорствовать и дальше, то будет осужден на вечные муки. После этого монах наконец решился сделать все, что ему довелось пережить и узнать, достоянием гласности.
Граф Тулузский, который, по всей вероятности, состряпал эту небылицу вместе со священником, был, казалось, потрясен услышанным и немедленно послал за епископом Ле-Пюи и Раймундом Ажильским. Войдя в курс дела, епископ, не раздумывая, заявил, что не верит ни единому слову монаха и не станет предпринимать в связи с его рассказом ровным счетом ничего. Граф Тулузский, напротив, имел массу доводов в пользу если не веры, то создания ее видимости, и столь убедительно поведал епископу о выгоде, которую они могли бы извлечь из этой истории, вернув крестоносцам прежний боевой пыл, что последний скрепя сердце согласился организовать поиски священного оружия по всем правилам. Церемония была назначена на второй день после их беседы, и на все остававшееся до нее время Петр был вверен заботам Раймунда, духовника графа. Это было сделано с тем, чтобы лишить непосвященных возможности подвергнуть его, если можно так выразиться, перекрестному допросу и, поставив в тупик, уличить во лжи.
Для предприятия были незамедлительно отобраны двенадцать набожных мужчин, в числе которых были граф Тулузский и его духовник. В условленный день они начали копать с восходом солнца и сделали перерыв на отдых лишь незадолго до заката. Возможно, поиски копья так и не увенчались бы успехом, если бы сам Петр не спрыгнул в яму и не попросил Всевышнего явить реликвию взору ее искателей, дабы она придала осажденным сил и привела их к победе. Те, кто прячет, знают, где искать, и Петр не стал в этом смысле исключением, так как сразу же после его молитвы копье было найдено. Он и духовник Раймунд внезапно заметили в земле его острие, и Раймунд, вытащив оное, поцеловал его со слезами радости на виду у собравшейся в церкви толпы наблюдателей. Оно было тотчас же завернуто в принесенную с этой целью дорогую пурпурную материю и в таком виде показано правоверным, огласившим здание восторженными криками.
В ту же ночь у Петра было еще одно видение, после чего крестоносцы прозвали его «провозвестником воли небес». На следующий день он утверждал, что апостол Андрей и «молодой человек с божественным ликом» явились ему вновь и сообщили, что в награду за стойкую набожность граф Тулузский должен возглавить армию и нести впереди нее Святое Копье, а день, в который оно было найдено, должен считаться религиозным праздником во всех христианских странах. Кроме того, св. Андрей обратил внимание Петра на отверстия в ступнях и ладонях своего милостивого спутника, и монах сделал вывод, что оным является сам СПАСИТЕЛЬ.
Видения Петра настолько возвысили его в глазах крестоносцев, что среди них появились новые «провозвестники». Святые посещали других монахов и сулили победу воинству Христову, если оно будет храбро держаться до конца, и вечную славу погибшим с оружием в руках. Двое дезертиров, которые тайком покинули лагерь, не выдержав тягот и лишений войны, неожиданно вернулись и, разыскав Боэмунда, рассказали ему, что встретили в пути двоих призраков, гневно приказавших им вернуться. Один из дезертиров сказал, что узнал своего брата, убитого в бою несколькими месяцами ранее, и что его голова была окружена нимбом. Другой и вовсе заявил, что обратившийся к нему дух был самим Спасителем, который пообещал наградить его вечным блаженством, если он одумается и вернется к исполнению своего долга, и наказать геенной огненной в случае отказа от креста. О неверии этим людям никто и не помышлял. Армия немедленно воспрянула духом, отчаяние уступило место надежде, воины обрели былую мощь, и муки голода на какое-то время отступили на задний план. Энтузиазм, с которым крестоносцы отправлялись на Восток, воспылал в них с прежней силой, и они громогласно требовали вести их в бой. Вожди охотно откликнулись на их призыв. Битва была для крестоносцев единственным шансом на спасение; и хотя Готфрид, Боэмунд и Танкред отнеслись к истории с копьем с изрядной долей скептицизма, им хватило ума не подвергать сомнению мошенническую проделку, способную обеспечить победу.
