Как только королевские комиссары уехали, адский барабанщик возобновил свои проделки и ежедневно устраивал концерты на удивление сотням визитеров. Слуге м-ра Момпессона посчастливилось не только услышать, но и увидеть этого неуступчивого демона, когда тот явился ему и стоял в ногах его кровати. «Точные облик и сложение оного он не разглядел, но увидел какое-то огромное существо с двумя красными свирепыми глазами, которые какое-то время взирали прямо на него, а потом исчезли вместе с их обладателем». Творимые им безобразия были неисчислимы. Он мурлыкал, как кошка, наставил детям синяков на ногах, воткнул длинный гвоздь в кровать м-ра Момпессона и нож – в постель его матери, наполнил суповые миски золой, засунул Библию под каминную решетку и сделал деньги в карманах людей черными. «Однажды ночью, – писал м-р Момпессон в письме к м-ру Гланвилу, – явилось семь или восемь таких бесов в человечьем обличье, кои при каждом выстреле из мушкета ретировались в обсаженную деревьями аллею» – обстоятельство, которое, возможно, убедило м-ра Момпессона в смертной природе его преследователей, если он не принадлежал к числу тех, кто хуже слепых, кто закрывает глаза, отказываясь видеть очевидное.
Тем временем барабанщик, предполагаемая причина всех этих безобразий, коротал свои дни в Глостерской тюрьме, куда был посажен как мошенник и бродяга. Когда однажды его посетил какой-то человек из окрестностей Тедуорта, он спросил, что нового в графстве Уилтшир и много ли там разговоров о барабанном бое в доме одного местного джентльмена. Посетитель ответил, что все только об этом и говорят, на что барабанщик заметил: «Это моих рук дело, я досаждаю ему, и не будет ему покоя, пока он не возместит мне ущерб за отнятый у меня барабан». Не вызывает сомнения, что этот тип, который, по-видимому, был цыганом, сказал правду и что шайка, членом которой он являлся, знала о шумах в доме м-ра Момпессона больше, чем кто-либо еще. После этих слов, однако, он был предан суду в Солсбери по обвинению в ведовстве, признан виновным и осужден на транспортацию
[606] – приговор, который в силу своей снисходительности вызвал немалое удивление в то время, когда подобное обвинение как при наличии, так и при отсутствии доказательств обычно гарантировало смерть на костре или на виселице. Гланвил пишет, что, как только барабанщик был отправлен за моря, шумы прекратились, но что ему так или иначе удалось вернуться из транспортации за счет того, что он, «как говорили, поднимал бури и пугал моряков», после чего безобразия немедленно возобновились и, время от времени повторяясь, продолжались несколько лет. Безусловно, если сообщники этого бродячего цыгана были столь настойчивы в преследовании бедного м-ра Момпессона, то их настырность является одним из наиболее выдающихся примеров того, на что способна месть. Многие в то время считали, что сам м-р Момпессон был полностью в курсе дела, разрешая и поощряя проделки в своем доме ради известности; но представляется более вероятным, что действительными правонарушителями были цыгане и что м-р Момпессон был так же встревожен и озадачен, как и его доверчивые соседи, чье распаленное воображение породило немалую часть этих историй, «что громогласно пересказывались и привлекали по мере пересказа все большее внимание».
У Гланвила и других писателей XVII века можно найти немало примеров такого рода, однако они слишком незначительно отличаются от вышеизложенных, чтобы их пересказывать. Самый известный из всех домов с привидениями приобрел дурную славу гораздо ближе к нашему времени. Связанные с ним обстоятельства столь курьезны и представляют собой столь выдающийся образчик легковерия со стороны даже эрудированных и здравомыслящих людей, что заслуживают краткого изложения в данной главе. Призрак с Кок-лейн, как его называли, долгое время держал в смятении весь Лондон и был темой для разговоров в среде как образованных, так и неграмотных, во всех кругах – от высшей знати до крестьян.
В начале 1760 года на Кок-лейн, что неподалеку от Западного Смитфилда, в доме некоего Парсонса, псаломщика, ведущего книги церкви Гроба Господня, жил биржевой маклер Кент. Жена этого джентльмена в предыдущем году умерла от родов, и его свояченица, мисс Фанни, приехала из Норфолка, чтобы вести его хозяйство. Вскоре они почувствовали взаимную привязанность и стали оказывать друг другу знаки внимания. Несколько месяцев они прожили в доме Парсонса, который, нуждаясь в деньгах, занимал их у своего постояльца. На этой почве между ними возникли разногласия, в результате чего м-р Кент съехал и возбудил против псаломщика дело о взыскании денежного долга.
Пока шла тяжба, мисс Фанни вдруг заболела оспой и несколько дней спустя, несмотря на внимание и уход, умерла и была похоронена в склепе под Клеркенвеллской церковью. С этого времени Парсонс стал в разговорах намекать, что смерть несчастной женщины была неестественной и что тут не обошлось без м-ра Кента, слишком сильно желавшего вступить во владение имуществом, которое она ему завещала. На протяжении примерно двух лет дальше подобных предположений дело не заходило, но представляется, что Парсонс был по натуре настолько мстителен, что он так и не забыл и не простил м-ру Кенту их ссоры и того унижения, что он испытал по предъявлении иска о возвращении денег. Все это время гордыня и алчность тихо делали свое черное дело, и Парсонс вынашивал планы мести, но отвергал их один за другим как неосуществимые, пока наконец ему не пришла в голову поистине выдающаяся затея. Где-то в начале 1762 года по Кок-лейн и ее окрестностям распространился тревожный слух, что в доме Парсонса обитает призрак бедняжки Фанни
[607] и что дочь Парсонса, девочка лет двенадцати, несколько раз видела духа и разговаривала с ним. Дух Фанни поведал, что та, вопреки расхожему мнению, умерла не от оспы, а от яда, который ей дал м-р Кент. Парсонс, первый пустивший об этом слух, всячески поощрял его распространение и в ответ на многочисленные вопросы говорил, что вот уже два года, с тех самых пор, как умерла Фанни, покой обитателей дома еженощно нарушает громкий стук в двери и стены. Подготовив таким образом невежественных и легковерных соседей к тому, чтобы они поверили или даже преувеличили для себя то, что он им рассказал, он послал за джентльменом более высокого общественного положения, дабы тот явился и засвидетельствовал необычные явления. Джентльмен прибыл и увидел, что дочь Парсонса, единственная, кому являлся дух и кому он отвечал, лежит в постели и неистово трясется, только что узрев призрак Фанни и вновь узнав от оного, что та скончалась от яда. Помимо того, из всех частей комнаты слышался громкий стук, который настолько озадачил не слишком рассудительного визитера, что тот отбыл, боясь усомниться и стыдясь поверить, но пообещав привести на следующий день приходского священника и ряд других джентльменов, чтобы те составили отчет о загадочном феномене.
