В часы досуга в Шпангеймском монастыре этот ученый муж написал несколько трудов по оккультным наукам, из которых следует выделить следующие сочинения: первое – о геомантии, или гадании по линиям и кругам на земле, второе – о колдовстве, третье – об алхимии и четвертое, в 1647 году переведенное на английский и изданное знаменитым Уильямом Лилли, – о том, что миром правят ангелы.
Апологеты превращения металлов утверждают, что Шпангеймское аббатство под управлением Тритемия было обязано своим процветанием скорее философскому камню, нежели благоразумной экономии. Тритемия вкупе со многими другими учеными мужами обвиняют в занятии магией. Рассказывают удивительную историю о том, как он вызвал из могилы призрак Марии Бургундской по просьбе императора Священной Римской империи Максимилиана, ее мужа-вдовца. О его труде о стеганографии, или кабалистических письменах, пфальцграфу Фридриху II донесли как о сочинении магическом и дьявольском, после чего тот снял оное с полки своей библиотеки и бросил в огонь. Тритемия считают первым автором, упомянувшим об удивительной истории дьявола и доктора Фауста, в правдивости которой он нисколько не сомневался. Кроме того, он подробно описывает капризы привидения по имени Худекин, кое по временам ему досаждало
[136].
Маршал де Ре
Одним из наиболее страстно увлеченных сторонников алхимии в XV столетии был Жиль де Лаваль, барон де Ре и маршал Франции. Его деяния на государственном поприще малоизвестны, но в анналах преступлений и безумств вряд ли можно найти персону более выдающуюся и одиозную. Никакой художественный вымысел не изобрел ничего более дикого и ужасного, чем жизненный путь этого реально существовавшего человека. Для описания его жизни более чем достаточно фактов, неоспоримость которых в полной мере подтверждают юридические и другие документы, – фактов, которые любитель романтической литературы легко счел бы призванным пощекотать ему нервы плодом богатого воображения, а не достоянием истории.
Жиль де Лаваль родился около 1420 года в одном из самых благородных семейств Бретани. Когда ему исполнилось одиннадцать лет, его отец умер, и он в столь раннем возрасте вступил в бесконтрольное владение богатством, которому могли позавидовать короли Франции. Он был близким родственником семей Монморанси, Ронси и Краон, владел пятнадцатью роскошными имениями и имел годовой доход примерно триста тысяч ливров. Кроме того, он был красив, образован и храбр. Он сильно отличился в войнах Карла VII, и этот монарх пожаловал ему звание маршала Франции. Но он вел расточительную и беспутную жизнь, сызмальства привыкнув к удовлетворению всех своих желаний и страстей, и это в итоге вело его от порока к пороку и от преступления к преступлению, пока его имя не стало абсолютной персонификацией всех человеческих зол.
В своем замке Шамптосэ он жил с роскошью восточного халифа. У него был отряд из двухсот всадников, сопровождавших его повсюду; его поездки на охоту с соколами и гончими изумляли всю округу роскошью убранства коней и одежд его вассалов и слуг. Круглый год, днем и ночью, его замок был открыт для гостей любого звания. Он взял за правило угощать гипокрасом
[137] даже самого последнего нищего. Каждый день на его просторных кухнях зажаривали целого быка, а также овец, свиней и домашних птиц в количестве, достаточном, чтобы накормить пятьсот человек. Он был столь же помпезен в своей набожности. Его капелла в Шамптосэ была самой красивой во Франции, намного красивее капелл Собора Парижской богоматери и соборов Амьена, Бове и Руана. Она была украшена золотой парчой и дорогим бархатом. Все люстры были из чистого золота с затейливой инкрустацией серебром. Огромное распятие над алтарем было сделано из чистого серебра, а потиры и кадила – из чистого золота. Помимо этого, у него был внушительных размеров орган, который по его приказу переносился из одного замка в другой на плечах шести человек всякий раз, когда он менял резиденцию. Он держал хор из двадцати пяти малолетних детей обоего пола, которых учили пению лучшие капельмейстеры того времени. Главного священника своей капеллы он величал епископом. Епископу подчинялись деканы, архидиаконы и викарии; все они получали огромное жалованье: епископ – четыреста крон в год, остальные – пропорционально сану.
Он также держал целую актерскую труппу, включавшую десять танцовщиц, столько же менестрелей, а также исполнителей костюмированных танцев, жонглеров и шутов всех мастей. Театр, на подмостках которого они играли, был отделан без оглядки на затраты, и актеры каждый вечер разыгрывали мистерии или исполняли костюмированные танцы, развлекая хозяина дворца, дворцовую челядь и пришлых людей, пользовавшихся гостеприимством и щедростью барона.
В двадцать три года он женился на Катрин, богатой наследнице из рода Туаров, ради которой заново обставил замок мебелью стоимостью сто тысяч крон. Его брак послужил поводом для новой расточительности, и он сорил деньгами пуще прежнего, выписывая лучших певцов и знаменитых танцоров из-за границы, дабы позабавить себя и супругу, и устраивая почти каждую неделю на своем огромном внутреннем дворе турниры для всех рыцарей и дворян провинции Бретань. Двор герцога Бретонского не обладал и половиной роскоши двора маршала де Ре. Полное равнодушие последнего к своему богатству было настолько хорошо известно, что цены на все, что он покупал, завышались продавцами втрое. Его замок кишел нищенствующими тунеядцами и угодниками, получавшими от него щедрое вознаграждение. Но в конце концов обычный набор утех опостылел ему; он стал заметно воздержаннее в еде и игнорировал прелестных танцовщиц, коим ранее уделял немало внимания. Порой он бывал мрачен и замкнут, а его взгляд был неестественно дик, что свидетельствовало о зарождающемся безумии. Вместе с тем его рассуждения оставались здравыми, его любезность по отношению к гостям, стекавшимся в Шамптосэ отовсюду, не уменьшалась, а ученые священники, разговаривая с ним, приходили к выводу, что во Франции найдется мало дворян, столь же образованных, как Жиль де Лаваль. Но по округе поползли зловещие слухи; намекали на убийства и, возможно, еще более зверские деяния; было замечено внезапное и бесследное исчезновение множества маленьких детей обоего пола. Видели, как один или два ребенка вошли в замок Шамптосэ, но никто не видел, чтобы они оттуда выходили. Однако никто не осмеливался открыто обвинять в их пропаже столь могущественную персону, как маршал де Ре. Всякий раз, когда в его присутствии упоминали о пропавших детях, он выражал величайшее удивление их таинственной судьбой и негодование в отношении возможных похитителей. Но обмануть людей было не так-то просто, и дети стали бояться его, словно прожорливого великана-людоеда из сказок; их учили никогда не проходить под башенками замка Шамптосэ, а обходить его за милю.
За несколько лет безрассудного мотовства маршал лишился всех своих денег и был вынужден выставить некоторые свои поместья на продажу. Герцог Бретонский заключил с ним договор о вступлении во владение богатым имением в Инграде, но наследники Жиля умоляли Карла VII вмешаться и приостановить продажу. Карл незамедлительно издал эдикт, ратифицированный парламентом провинции Бретань и запрещавший барону отчуждать свои родовые поместья. Жилю оставалось лишь подчиниться. На поддержание его расточительства у него не осталось ничего, кроме дохода от звания маршала Франции, не покрывавшего и десятой части его расходов. Человек с его привычками и характером не мог урезать свои неэкономные траты и жить по средствам; ему претила сама мысль о том, чтобы избавиться от всадников, шутов, танцоров, хористов и нищих угодников или оказывать гостеприимство лишь тем, кто в нем действительно нуждался. Несмотря на истощившиеся ресурсы, он решил вести прежнюю жизнь и стать алхимиком, с тем чтобы делать золото из железа и по-прежнему оставаться самым богатым и величественным среди дворян Бретани.
