Иезуит Кирхер, противопоставивший себя алхимикам разоблачением множества их обманов, твердо верил в целебные свойства магнита. Когда к нему обратился пациент, страдавший грыжей, он велел этому человеку проглотить небольшой магнит, истолченный в порошок, а сам в это время приложил снаружи к опухоли припарку из железных опилок. Он рассчитывал, что таким образом магнит, достигнув соответствующего участка внутри тела, втянет опилки внутрь и притянет их к себе вместе с опухолью, за счет чего она быстро и благополучно рассосется.
По мере распространения магнетической доктрины ее сторонники пришли к выводу, что раны, нанесенные любым металлическим предметом, можно лечить магнитом. С течением времени эта иллюзия приняла такие масштабы, что для залечивания любой раны, которая в принципе могла бы быть нанесена шпагой, не имеющей к ней никакого отношения, считалось достаточным намагнитить эту шпагу! Так появился пресловутый «оружейный бальзам», наделавший много шума примерно в середине XVII века. Парацельс дал следующий рецепт лечения любых ран, нанесенных холодным оружием, кроме затрагивающих сердце, головной мозг или артерии: «Возьми унцию мха, растущего на голове повешенного и оставленного висеть вора, унцию настоящего мума, унцию все еще теплой человечьей крови, унцию человечьего околопочечного жира и по две драхмы
[277] льняного масла, скипидара и армянской железистой известковой глины. Все это хорошенько перемешай в ступе и храни полученный бальзам в узкой продолговатой урне». Этим бальзамом надлежало тщательно смазать оружие, предварительно погруженное в кровь, собранную из раны. Смазанное таким образом оружие следовало отложить в прохладное место. Рану между тем следовало надлежащим образом промыть свежей чистой водой, забинтовать чистым и мягким льняным лоскутом и разбинтовывать один раз в день для очистки от гноя. В эффективности такого лечения, пишет автор статьи о животном магнетизме, помещенной в двенадцатый том «Зарубежного квартального обозрения», не может быть ни малейших сомнений, «ибо в наши дни хирурги следуют тому же самому методу, за исключением смазки оружия!»
Об оружейном бальзаме продолжали много говорить на Европейском материке, и появилось множество полных энтузиазма претендентов на лавры его изобретателя. Доктор Фладд, или Флуктибский, розенкрейцер, упомянутый в одной из предыдущих глав этой книги, весьма рьяно внедрял его в Англии. В ряде случаев ему это с успехом удалось, что неудивительно, поскольку, воодушевляя своих пациентов восхвалением действенности бальзама, он никогда не пренебрегал такими обычными, но гораздо более важными процедурами, как промывание, наложение повязки и пр., которыми благополучно обходились все предшествующие поколения. Кроме того, Фладд утверждал, что при правильном применении магнит является лекарством от всех болезней, но, поскольку человек, как и Земля, имеет северный и южный полюса, магнетизм может иметь место лишь тогда, когда его тело, подобно магнитной стрелке, сориентировано на север! В разгар его популярности он и его любимое лекарство подверглись яростной критике, что, однако, почти не умалило веру в эффективность последнего. Некий «пастор Фостер» сочинил памфлет, озаглавленный «Hyplocrisma Spongus, или Губка для стирания оружейного бальзама», в котором утверждал, что использование или рекомендация к использованию такой мази – такие же скверные деяния, как и черная магия, потому что эта мазь придумана дьяволом, который в день Страшного суда завладеет каждым, кто ею пользовался или хоть как-то ее использование поощрял. «На самом деле, – писал пастор Фостер, – сам сатана дал ее Парацельсу, Парацельс – императору, император – придворному, придворный – Баптисте Порте, а Баптиста Порта – все еще живущему и практикующему в славном городе Лондоне доктору медицины Фладду, который сегодня стоит за нее не на жизнь, а на смерть». Атакованный таким образом Фладд взялся за перо и написал ответное защитительное сочинение под названием «Выжимание губки пастора Фостера, где выявлена наглость сего стирателя по отношению к своим собратьям, с помощью едкого уксуса правды вскрыта полная несостоятельность его злобных клеветнических выпадов и, наконец, подавлена и полностью уничтожена пригодность его губки для стирания оружейного бальзама».
Вскоре после данного диспута у оружейного бальзама появился более именитый сторонник в лице сэра Кенелма Дигби, сына сэра Эверарда Дигби, казненного за участие в Пороховом заговоре
[278]. Этот джентльмен, который в целом был хорошо образованным и талантливым человеком, разделял все нелепые воззрения алхимиков. Он верил в философский камень и хотел вовлечь Декарта в поиски эликсира бессмертия или средства неограниченного продления жизни. Следуя рецепту, приписываемому Арнальдо де Виланове, он угостил свою жену, прелестную Венетию Анастасию Стэнли, блюдом из каплунов, питавшихся гадюками, надеясь, что в результате ее красота не увянет еще сто лет. Если уж такой человек подхватил идею оружейного бальзама, то следовало ожидать, что он будет превозносить ее до небес. Он, однако, заменил мазь так называемым симпатическим порошком. Он утверждал, что рецепт его приготовления он приобрел у одного монаха-кармелита, который в свою очередь узнал его в Персии или Армении от одного знаменитого восточного философа. В его действенность верили король Иаков, принц Уэльский, герцог Бекингем и многие другие титулованные персоны. Находясь в Монпелье, сэр Кенелм зачитал группе тамошних ученых следующее удивительное сообщение о его целебном действии. М-р Джеймс Хауэлл, автор знаменитой «Дендрологии», став случайным свидетелем дуэли двух его самых близких друзей, вклинился между ними и попытался их разнять. Он схватил шпагу одного из бойцов за эфес, а шпагу другого – за лезвие. Обозленные друг на друга, соперники постарались освободиться от препятствия в лице м-ра Хауэлла, чтобы сразиться один на один. При этом тот, чью шпагу м-р Хауэлл держал за лезвие, грубо рванул ее на себя и чуть не отрезал последнему кисть руки: клинок рассек нервы и мышцы и проник до кости. Второй дуэлянт почти в тот же самый момент высвободил свою шпагу и взмахнул ею, чтобы нанести противнику удар по голове. Заметив это, м-р Хауэлл молниеносно поднял раненую руку, дабы этому помешать. Шпага обрушилась на ее тыльную сторону, и бедняга был ранен вторично. «Казалось, – писал сэр Кенелм Дигби, – что какой-то злой рок заставил их обоих пролить кровь близкого друга, за жизнь которого, будь они в тот момент в здравом уме, они охотно отдали бы свои собственные». Увидев, что все лицо м-ра Хауэлла забрызгано кровью из его раненой руки, они бросили шпаги, обняли его и перевязали ему руку подвязкой, чтобы остановить сильное кровотечение из разрезанных вен. Затем они доставили его домой и послали за хирургом. Король Иаков, который был сильно привязан к м-ру Хауэллу, позднее послал к нему личного хирурга. Продолжим рассказ словами сэра Кенелма Дигби. «Это был мой шанс, – пишет он, – заиметь в его лице влиятельного покровителя; и через четыре или пять дней после инцидента, когда я занимался приготовлениями к лечению, он нанес мне визит и попросил меня осмотреть его раны. “Ибо мне известно, – сказал он, – что у вас есть превосходные лекарства для подобных случаев, а лечащие меня хирурги опасаются, что это может перерасти в гангрену, и тогда руку придется ампутировать”. И действительно, по его лицу было видно, что он испытывает сильную боль, которая, по его словам, была нестерпимой и указывала на крайнюю степень воспаления. Я сказал, что охотно ему помогу, но предположил, что, узнав мою методику лечения, не предусматривающую осмотра и ощупывания, он откажется от моих услуг, сочтя их либо неэффективными, либо порожденными суеверием. Он ответил: “Множество поразительных вещей, которые мне рассказывали о вашем методе врачевания, не дают мне ни малейшего повода усомниться в его эффективности, и все, что я могу по этому поводу сказать, можно выразить испанской поговоркой: «Hagase el milagro y hagalo Mahoma» – «Да свершится чудо, пусть и стараниями Магомета»”.
