Другой энтузиаст, Максвелл, был восторженным последователем Парацельса и хвалился, что ему удалось развеять туман таинственности, окутываюший очень многие чудодейственные рецепты великого философа. Его труды были напечатаны во Франкфурте в 1679 году. Следующий отрывок наводит на мысль о том, что он знал, насколько эффективно внушение способно как провоцировать болезни, так и излечивать от них. «Если вы хотите творить чудеса исцеления, – пишет он, – абстрагируйтесь от материальности живых существ, концентрируйтесь на их духовной сущности, будите спящие души. Не сделав чего-либо из перечисленного, не сумев наладить духовный контакт, вы никогда и никого не исцелите». В этих словах, по сути, заложен секрет магнетизма и всех подобных иллюзий: сконцентрируйтесь на духовной сущности, разбудите спящую душу, или, другими словами, подействуйте на воображение человека, внушите ему слепую веру и можете делать с ним все, что угодно. Этот отрывок, приведенный в одном из сочинений месье Дюпоте
[283] в качестве весомого подкрепления теории животного магнетизма, напрямую ей противоречит. Если ее приверженцы полагают, что могут творить все свои чудеса, руководствуясь туманными сентенциями Максвелла, зачем же им тогда пропитывающий все вокруг универсальный флюид, который они якобы вливают в слабые и больные тела из кончиков пальцев?
В начале XVIII века внимание европейцев привлекло весьма примечательное проявление фанатизма, которое адепты животного магнетизма сочли доказательством истинности их доктрины. Конвульсионеры св. Медара, как их называли, в больших количествах собирались вокруг могилы их любимого святого, янсенистского
[284] священника Пари, и учили друг друга корчиться в судорогах. Они верили, что св. Пари исцелит все их немощи; и к могиле отовсюду стекалось столько истеричек и всевозможных слабоумных, что они ежедневно блокировали все ведущие к ней дороги. Одни из них, доведя себя до определенной степени возбуждения и следуя примеру друг друга, бились в конвульсиях, а другие, внешне полностью сохраняя все свои физические и умственные способности, добровольно подвергали себя истязаниям, которые при обычных обстоятельствах отправили бы их к праотцам. Устраиваемые ими сцены – странная смесь бесстыдства, нелепости и суеверия – были позором для цивилизации и религии. Пока одни из них, преклонив колени, молились возле усыпальницы св. Пари, другие вопили и издавали отвратительнейшие звуки. Особенно усердствовали женщины. Можно было видеть, как на одной стороне часовни десятка два представительниц слабого пола бьются в судорогах, в то время как на другой ее стороне гораздо большее число их доведенных до исступления товарок предается вопиющим непотребствам. Некоторые из них испытывали болезненное наслаждение, когда их били и топтали. Согласно свидетельству Монтегра
[285], одна из них впала от жестокого обращения в такой раж, что ее удовлетворяли только самые сильные удары. Когда здоровенный детина со всей силы лупцевал ее увесистым железным ломом, она непрерывно настаивала на продолжении избиения. Чем сильнее он бил, тем больше ей это нравилось, и она все время восклицала: «Молодец, братишка, молодец! Ох, как же приятно! Какое же удовольствие ты мне доставляешь! Смелее, братец, смелее; бей сильнее, еще сильнее!» Другая фанатичка была, как это ни парадоксально, еще более неистовой. Карре де Монжерон, сообщающий об обстоятельствах дела, не сумел удовлетворить ее шестьюдесятью ударами большой кувалды. Впоследствии он ради эксперимента взял такую же и, нанося удары с той же силой, с двадцать пятой попытки пробил дыру в каменной стене. Сонне по прозвищу Саламандра хладнокровно ложилась на раскаленную докрасна жаровню; другие, жаждавшие более знаменитой муки, пытались себя распять. Месье Делёз в своей «Критической истории животного магнетизма» силится доказать, что фанатичное исступление этих одержимых вызывалось магнетизмом и что они, сами того не подозревая, магнетизировали друг друга. С равным успехом он мог бы утверждать, что фанатизм, побуждающий индуса держать руки вытянутыми в горизонтальном положении, пока хватает сил, или прижимать пальцы к ладоням, пока растущие ногти не проткнут их насквозь, также является результатом магнетизма!
На протяжении шестидесяти-семидесяти лет магнетизмом занимались почти исключительно в Германии. Внимание здравомыслящих и образованных людей было приковано к свойствам магнитного железняка, и некий отец Хелль, член ордена иезуитов и профессор астрономии Венского
[286] университета, добился известности благодаря своей магнетической терапии. В 1771 или 1772 году он изобрел стальные пластины особой формы, которые прикладывал к обнаженному телу как средство от ряда болезней. В 1774 году он посвятил в свою доктрину Франца Антона Месмера.
Последний, усовершенствовав идеи отца Хелля, разработал свою собственную теорию и стал основоположником ЖИВОТНОГО МАГНЕТИЗМА.
В среде противников новой иллюзорной доктрины было модным хулить Месмера как беспринципного авантюриста, в то время как ее сторонники превозносили его до небес как преобразователя человеческого рода. Используя почти те же самые эпитеты, что и розенкрейцеры по отношению к основателям их ордена, они называли его первооткрывателем секрета, который сближает человека с Создателем, избавителем души от унизительных оков плоти и тем, кто дал нам возможность не считаться со временем и пространством. Тщательный анализ его претензий и изучение данных, приводимых в качестве их обоснования, вскоре покажут, чья точка зрения более верна. То, что автор этих строк считает его человеком, который, обманывая себя, вводил в заблуждение и других, можно заключить на том основании, что ему нашлось место в этой книге, где он фигурирует наряду с фламелями, агриппами, борри, бёме и калиостро.
Он родился в мае 1734 года в Регенсбурге, в Швабии, и изучал медицину в Венском университете. В 1766 году он получил ученую степень, защитив диссертацию о влиянии планет на человеческое тело. Рассмотрев данный вопрос вполне в духе древних врачевателей-астрологов, он и тогда и позднее был подвергнут осмеянию. Уже в то время он вынашивал идеи, легшие в основу его грандиозной теории. В своей диссертации он утверждал, что «небесные светила оказывают друг на друга взаимное влияние; они вызывают и направляют земные приливы и отливы, причем не только в морях, но и в атмосфере, и сходным образом воздействуют на все живые организмы посредством трудно уловимого и изменчивого флюида, который наполняет собой мироздание и устанавливает всеобщую взаимосвязь и гармонию». Он считал, что наиболее заметно это воздействие отражается на нервной системе, вызывая два состояния, которые он называл усилением и ослаблением и которые, как ему казалось, объясняют различные периодические изменения, наблюдаемые при некоторых заболеваниях. При последующем знакомстве с отцом Хеллем он обнаружил, что результаты наблюдений последнего подтверждают правильность многих его собственных идей. Решив продолжить исследования, он убедил Хелля сделать для него несколько магнитных пластин и самостоятельно провел с ними ряд экспериментов.
