В Минске я вручил свое предписание командиру корпуса С. К. Тимошенко. Он информировал меня о состоянии дивизии, подробно остановился на ее недостатках, высказал свое мнение о каждом командире полка и о других старших командирах.
Поскольку дело было к вечеру, Семен Константинович предложил переночевать у него.
На другой день я был в Слуцке, где размещался штаб дивизии. Познакомился с его работниками, два дня ездил по полкам, изучая положение дел. И вдруг вечером позвонили из Главного управления кадров: получилась досадная ошибка я назначен не в эту дивизию, а в 4-ю Туркменскую горно-кавалерийскую, которая находится в Средней Азии.
Через неделю я был уже в Ташкенте у командующего войсками округа П. Е. Дыбенко, В Мерве меня встретили начальник штаба дивизии Юрчик, начальник политотдела Байназаров и его заместитель Муравьев. Они рассказали мне о дивизии и ее людях.
Дивизия дислоцировалась в гарнизонах, разбросанных на обширной территории. Одно из подразделений было в Кушке, у афганской границы. Когда-то в Кушку посылали за провинности, а потому среди командиров ходила поговорка: «Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют». Дивизия только что развернулась из отдельной бригады и была укомплектована, за исключением одного полка, туркменами. Большинство командиров были тоже туркменами, в той или иной степени знающими русский язык.
При первом же знакомстве я залюбовался людьми дивизии — худощавые, хорошо сложенные, стройные, подтянутые. Радовало, что бойцы заботливо относятся к лошадям: кони здоровые, чистые, в рабочем теле.
Дел нам предстояло много. Конники до этого вели бои с басмачами, на учебу времени не оставалось. Сейчас надо было все занятия начинать заново. Пришлось уделить много внимания методике обучения, проводить показные и инструкторские занятия для младших и средних командиров. Обязали всех командиров глубже изучить уставы. Уточнили распорядок дня. Потребовали строже относиться к соблюдению правил караульной и внутренней служб.
Для меня основная трудность заключалась в том, что я не знал туркменского языка и вначале приходилось объясняться с подчиненными через переводчика.
Но все оказалось преодолимым. Через год дивизию проверяла окружная комиссия во главе с заместителем командующего войсками. К нашей общей радости, дивизия получила хорошую оценку. Многие из командиров и начальников получили подарки и денежные награды. Я был награжден двухмесячным окладом и приглашен на заседание Революционного военного совета СССР в Москву. Мы заняли первое место в округе среди кавалерийских дивизий.
Осенью провели методические сборы: в дивизионном масштабе — для старших, в полках — для средних, а в эскадронах — для младших командиров. Проводили бойцов, отслуживших свой срок. На их место пришла молодежь, которую надо было учить с азов. Но мы уже накопили некоторый опыт, и дело пошло на лад. Командный состав дивизии сплотился в крепкий работоспособный коллектив. Я до сих пор с благодарностью вспоминаю товарищей Исмаилова, Лучинского, Тишинского, Иванова, Саултаура и других командиров, отдававших все силы обучению и воспитанию подчиненных.
Между прочим, в свой личный блокнот я вписал даты рождения многих командиров и не забывал вовремя поздравить товарища. Казалось бы, мелочь, но и она благоприятно влияла на работу.
За второй год моего командования наша дивизия получила отличную оценку, заняв первое место среди всех дивизий округа. Снова ряд командиров и начальников получили различные поощрения, в том числе и я.
Осенью 1935 года нас проверял командующий округом М. Д. Великанов, заслуженно пользовавшийся славой одного из лучших советских военачальников. Дивизия без труда подтвердила прежнюю отличную оценку, закрепила за собой и на сей раз первенство в округе и заняла четвертое место во Всеармейском конкурсе кавдивизий. Я был награжден орденом.
В том же году наши туркменские конники совершили беспримерный пробег Ашхабад — Москва. Этот дальний поход, совершенный в невиданно короткий срок, показал высокую выучку и мужество бойцов. Отлично проявили себя и наши кони текинской породы. Путь лежал через всю северную часть пустыни Каракумы. Тысячи километров кавалеристы прошли по бездорожью, под палящим солнцем. Отважных конников всюду встречали тепло, и особенно радушно — в Москве. Правительство достойно оценило их подвиг. Они вернулись к себе чрезвычайно довольные.
У меня было прекрасное настроение: дела в дивизии шли хорошо, я добился уважения со стороны подчиненных и сам их полюбил; командование округа и туркменское правительство нам помогали.
Но меня поджидало большое личное горе: из дому сообщили, что скончался отец. Он всегда легко заболевал, но был вынослив, справлялся с болезнями и продолжал трудиться упорно и добросовестно. В детстве я побаивался его суровой требовательности, иногда его строгость меня возмущала. С годами, научившись понимать его характер и его жизнь, я горячо полюбил отца, и мне важно было знать, что он живет там, в родных местах, помнит обо мне и радуется, что сыну удалось то, чего не мог добиться он сам.
Я вспомнил, как в 1919 году, когда я уходил в Красную Армию, он лежал больной на лавке и, прощаясь, сказал мне: «Ты, сын, решил правильно».
И вот его не стало…
Когда я ехал в Туркмению, мне рассказывали много страшного о Средней Азии. Говорили о недостатке воды, о невыносимой жаре, о почти полном отсутствии зелени, о скорпионах, каракуртах, фалангах, ядовитых змеях, пугали жгучим ветром «афганцем», несущим тучи песка из пустыни.
На все эти разговоры я отвечал: «Поживем — увидим». И с первых же месяцев жизни в Туркмении я убедился, что все не так, как мне расписывали. И край чудесный, и еще прекраснее туркменский народ, честный, трудолюбивый, смелый и предприимчивый. С особенно большим уважением я вспоминаю женщин-туркменок, их тягу к новой жизни, к знанию вопреки сложившимся веками обычаям, их прекрасную работу на хлопковых полях, в ткацких и ковровых мастерских.
А в какой цветущий сад умеют превратить эти люди каждый клочок земли, отвоеванный у пустыни! Здесь выращиваются лучший в мире хлопок, знаменитые чарджуйские дыни, персики, абрикосы, сливы и самые разнообразные сорта винограда.
Правда, три месяца в году здесь бывает очень жарко, но русские, живущие в Туркмении, переносят это время не так уж плохо.
Даже уехав на благодатную Украину, мы с женой с сожалением вспоминали о ярком туркменском солнце, о жарких безоблачных днях и темных, бархатных, звездных ночах Туркмении.
Трудную нашу службу облегчала постоянная забота о нас правительства Туркмении. С исключительным вниманием относились к людям дивизии городские власти во главе с энергичным и способным К. И. Кулиевым, который был в то время секретарем райкома.
Правительство республики организовало для дивизии однодневный дом отдыха с большим фруктовым садом. У нас было хорошее подсобное хозяйство. Местные власти делали все возможное для лучшего бытового устройства бойцов и командиров.
Организуя учебу, службу и быт подчиненных частей, мне и моим помощникам приходилось много ездить по Средней Азии.
