– Почему?
– Не знаю.
– Никто еще не ездил так ненормально лихо, – говорит он, когда мы спешим прочь от кирпичной стены, но, судя по интонации, он имеет в виду, что такая езда была случайностью. «Америка очень сильно притягивала меня к себе, – сказал он. – Гигантские шестиполосные автострады, небоскреб Empire State Building, рискованные решения». Он до сих пор ясно помнит представление об Америке, которое сложилось у него в мальчишеском возрасте из того, что он слышал или читал в Австрии: там все было большое. У него была только одна причина для наращивания мышц: это могло стать билетом в Америку.
Если бы не было народного движения за смещение стоящего тогда у власти губернатора, а также шанса баллотироваться на пост губернатора без тягостных первичных выборов, он никогда не стал бы с этим связываться. «Тут отзывают действующего губернатора, и люди меня спрашивают, что я собираюсь делать, – говорит он, маневрируя по пляжной велосипедной дорожке между праздно шатающимися и бегущими трусцой. «Я подумал и решил, что не буду выставлять свою кандидатуру. Я сказал об этом Марии. Я говорил об этом всем. Я не баллотировался». И вот в разгар этой сумасшедшей кампании отзыва выходит фильм «Терминатор-3: Восстание машин». В ходе раскрутки фильма его, как ведущую машину, пригласили на ток-шоу Tonight Show («Сегодня вечером»). По пути в студию он почувствовал знакомый импульс – выкинуть что-нибудь из ряда вон выходящее. «Я подумал: “Все просто обалдеют, – говорит он. – Будет очень забавно. Я объявлю, что буду баллотироваться”. Я сказал об этом Лено. И через два месяца я стал губернатором». Он оглядывается на меня, изо всех сил крутящего педали, чтобы не отстать, и смеется. «Ни фига себе!»
Велосипедная дорожка кончилась, и мы едем по дороге, полной автомобилей. Он поворачивает налево, пересекает четыре полосы и на другой стороне дороги продолжает: «Все эти люди спрашивают меня: “Какая у вас программа? Кто у вас в команде?” У меня не было программы. У меня не было команды. Я вообще не собирался баллотироваться, пока не пришел на шоу Джея Лено».
Его впечатления о семи годах управления штатом Калифорния, как и оценки его ближайших соратников, можно обобщить следующим образом. Он пришел к власти случайно, но не без идей о том, что хотел сделать. В глубине души он понимал, что правительство стало в большей степени проблемой, чем решением: институтом, которым управляют не столько во благо народа, сколько во благо политиков и других должностных лиц. Его поведение вполне отвечало представлениям американцев об идеальном политике: он принимал смелые решения без учета общественного мнения; он не оказывал покровительства; он честно относился к своим оппонентам; он без колебаний признавал свои ошибки и учился на них, и т. д. Он был редким выборным лицом, верящим, и не без основания, что ему нечего терять, и поступал соответственно. Если появлялась возможность выполнить программу, которая шла вразрез с его личными узкими политическими интересами, он с энтузиазмом брался за нее. «Много раз бывало так, что мы говорили: “Тебе не надо этого делать”, – говорит бывший глава его администрации Сьюзан Кеннеди, убежденная демократка, которую республиканцу-губернатору не полагалось брать на работу. – А он всегда говорил: “Мне плевать”, и в 90 % случаев дело было стоящее».
За два года пребывания на посту губернатора, к середине 2005 г., он перепробовал все возможное, чтобы убедить законодателей штата Калифорния голосовать против краткосрочных желаний своих избирателей ради более значительного перспективного блага для всех. «У меня были тяжелые моменты», – говорит он. Промчавшись мимо знака «ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН», мы, не останавливаясь, летим через перекрестки. Я не могу не отметить, что если бы мы не нарушили правило, запрещающее проезд навстречу потоку на улице с односторонним движением, то мы бы нарушили другое правило, запрещающее проезд без остановки на знак «СТОП». «Например, ты хочешь сделать пенсионную реформу для тюремных охранников, – говорит он, – и вдруг против тебя выступают республиканцы. Трудно было в это поверить, но это происходило снова и снова: мне, бывало, говорили: “Да, это отличная идея! Я бы с радостью проголосовал за нее! Но если я за нее проголосую, то вызову гнев у лобби, поэтому я этого не сделаю”. Я не мог поверить, что люди могут такое сказать. У нас солдаты умирают в Ираке и Афганистане, а эти не хотят рисковать своей политической карьерой и поступают не по совести». Он вступил в должность с бесконечной верой в американский народ – в конце концов, он его избрал – и полагал, что всегда может обращаться непосредственно к нему. Это был его козырь, и он активно пускал его в ход. В ноябре 2005 г. он назначил дополнительные выборы, чтобы собрать голоса по четырем реформам с целью ограничить расходы штата, положить конец махинациям с избирательными округами, ограничить расходы профсоюза государственных служащих на выборы и продлить испытательный срок для учителей государственных школ. Все четыре предложения были прямо или косвенно направлены на устранение вопиющего и усугубляющегося финансового беспорядка. Все четыре провалились, набрав слишком мало голосов для квалифицированного большинства. С тех пор и до конца пребывания на посту губернатора его инициативы активно выхолащивали: теперь законодатели знали, что люди, которые выбрали их для того, чтобы они действовали именно так, как они уже действовали, не будут подрывать их позиции, если обращаться к ним напрямую. Пусть люди в Калифорнии безответственны, зато по крайней мере последовательны.
Захватывающая книга под названием «Развал Калифорнии» (California Crackup) дает более широкую картину этой проблемы. Ее авторы – Джо Мэтьюз и Марк Пол, журналисты и ученые, беспартийные представители «мозгового треста», в числе прочего объяснили, чем опыт пребывания Арнольда Шварценеггера на посту губернатора отличался от остального опыта в его карьере: он никогда не выигрывал. Не случайно каждый избирательный округ в Калифорнии активно поддерживал свою партию и избирал власть из числа активистов, от которых потом требовал обеспечить большинство в 2/3 голосов для принятии закона о введении нового налога или вмешательстве в решения о крупных расходах. В крайнем случае, если они вдруг выработают общую платформу, избиратели могут выбить ее из-под них с помощью процедуры законодательной инициативы. Увеличьте сроки полномочий – никто из выборных лиц в настоящее время не служит в правительстве Калифорнии достаточно долго, чтобы в полной мере осознавать это, – и у вас появится повод для выражения максимального презрения к выборным лицам. Политиков выбирают, чтобы они делали дела, но система не дает им возможности делать их, и в результате у народа растет возмущение политиками. «Порочный круг презрения», как выражается Марк Пол. Правительство штата Калифорния задумано прежде всего для того, чтобы оно максимально оправдало ожидания, что избиратели будут продолжать презирать людей, которых они избрали.
Однако если посмотреть в корень, прибавляет он, система замечательным образом дает калифорнийцам то, что они хотят. «Как показывают все опросы общественного мнения, – говорит Пол, – народ желает услуг, но не желает платить за них. И это как раз то самое, что они сейчас имеют». При всем уверении граждан Калифорнии в презрении к своему правительству они разделяют с ним одну существенную черту: тягу к долгам. В 2011 г. средний калифорниец при доходе $43 000 имел долги на $78 000. Такую практику нельзя назвать разумной, но у народа тем не менее она работает отлично. Что касается лидеров, то даже в краткосрочной перспективе она работает куда хуже. Они вступают в должность преисполненными великих надежд, но вскоре понимают, что никак не могут их оправдать.
