По мнению Пола, Арнольд Шварценеггер является лучшим на сегодняшний день примером того, что проблема политиков Калифорнии носит личный характер и для приведения себя в порядок системе нужно одно: независимо настроенный лидер, способный быть выше мелочной политики и готовый выполнить волю народа. «Отзыв предыдущего губернатора сам по себе означал попытку народа сказать, что новый губернатор – другой человек – мог бы решить проблему, – говорит Пол. – Он перепробовал все средства в борьбе с кризисом в сфере услуг. Он пытался действовать как республиканец. Он пытался действовать как демократ. Он пытался заигрывать с законодательной властью. Когда это не помогло, он обозвал их “бабами”. Когда и это не помогло, он обратился непосредственно к народу. А народ проголосовал против его предложений».
Однако эксперимент не совсем провалился. Будучи губернатором, Шварценеггер смог реализовать несколько важных вещей: реформировал оплату труда работников, узаконил открытые предварительные выборы и, в самом конце, добился, чтобы деление на избирательные округа осуществлялось беспристрастным комитетом вместо законодательного собрания. Но он проиграл по большинству пунктов, в том числе практически по всем пунктам, относящимся к доходам и расходам штата. Во время первого губернаторского срока Шварценеггер вознамерился сократить расходы и обнаружил, что может сократить только то, что штату было действительно нужно. Ближе к концу второго срока ему удалось провести закон о незначительном повышении налогов, для чего он уговорил четырех республиканцев обеспечить необходимое квалифицированное большинство. На следующих выборах все они потеряли место. Он занял пост в 2003 г. с рейтингом популярности около 70 % и наказом избирателей поправить финансовое положение Калифорнии; он покинул пост в 2011 г. с рейтингом популярности менее 25 % и практически невыполненным наказом. «В своей работе я пытался полагаться на здравый смысл, – говорит он теперь. – Ведь это избиратели отозвали Грея Дэвиса. И они же выбрали меня. Поэтому именно избиратели вручат мне инструменты для выполнения работы. Но другой стороне удалось принудить избирателей лишить меня этих инструментов».
Дэвид Крейн, его экономический советник, который в тот момент спешно ретировался, мог бы перечислить итоги по пунктам – получился бы длинный перечень безрадостной финансовой статистики правительства. Например, когда он уходил, пенсии государственных служащих съедали в два раза большую часть бюджета по сравнению с тем, что было, когда он пришел. Официально признанный дефицит средств штата для выплат рабочим составлял примерно $105 млрд, но вполне возможно, что благодаря бухгалтерским ухищрениям эта сумма занижена в два раза. «В этом году штат израсходует $32 млрд непосредственно на выплаты трудовых вознаграждений и пособий, а это означает, что за прошедшие 10 лет этот показатель вырос на 65 %, – говорит Крейн позже. – Сравните эти цифры с расходами штата на высшее образование [на 5 % ниже], здравоохранение и социальное обеспечение [всего на 5 % выше] и парки и зоны отдыха [на том же уровне] – все эти показатели пострадали, главным образом, из-за быстрорастущей стоимости рабочей силы». Крейн всегда был демократом без особо враждебного настроя по отношению к правительству. Но чем детальнее он изучал финансовое положение, тем более оно его возмущало. Например, в 2010 г. штат израсходовал $6 млрд на менее 30 000 тюремных охранников и других сотрудников, занятых в системе исполнения наказания. Так, охранник, начавший работать в этой системе в возрасте 40 лет, уже через 5 лет, в 45, мог получить пенсию, которая была весьма близка к его зарплате. Главный психиатр калифорнийской службы надзора за условно-досрочно освобожденными был самым высокооплачиваемым государственным служащим Калифорнии: в 2010 г. он получил $838 706. В том же финансовом году, когда штат израсходовал $6 млрд на тюрьмы, расходы на высшее образование, т. е. на 33 университетских городка и 670 000 студентов, составили всего $4,7 млрд. За последние 30 лет доля штата в бюджете Калифорнийского университета сократилась с 30 до 11 % и едва не упала еще сильнее. В 1980 г. студент этого университета платил за обучение $776 в год, а в 2011 г. – $13 218. Куда ни глянь – везде отдаленное будущее штата приносилось в жертву.
Такой набор фактов в совокупности с очевидными выводами поверг бы обычного человека в депрессию. Он мог бы прийти к заключению, что живет в неуправляемом обществе. После предпринимаемых в течение семи лет попыток – по большей части неудачных – управлять Калифорнией Шварценеггер определенно не выглядит подавленным. «Вы должны понять, это было так здорово! – говорит он. – Нам было так весело! Были времена неудач. Были времена разочарований. Но если хочешь жить, а не просто существовать, то нужно пережить и драматические моменты». Когда мы делаем остановку вблизи того места на пляже, где он начинал свою американскую карьеру культуриста, он говорит: «Надо отстраниться и сказать: “Меня избрали при необычных обстоятельствах. И я ухожу при необычных обстоятельствах”. Надо выбирать что-то одно. Нельзя быть маменькиным сынком».
Необычные обстоятельства заключались в непрекращающихся финансовых кризисах. Он пришел к власти в период спада после интернет-бума; он ушел в период спада после жилищного бума. До и после нашей поездки на велосипедах я пытался выяснить его точку зрения на жилищный пузырь. Он рассказал, как в середине 2007 г. впервые заметил, что в экономике Калифорнии происходит что-то неладное. В то время как раз заканчивалось обсуждение бюджета, и он получил данные, хотя и липовые, которые позволяли объявить бюджет сбалансированным. К нему в кабинет пришел помощник и сообщил тревожную весть: налоговые поступления за текущий месяц были ниже ожидаемых. «Мы вдруг недополучили $300 млн за месяц, – говорит Шварценеггер. – В голове промелькнуло: “Ничего себе”. Я чувствовал, что-то назревает». Вскоре после этого он нанес визит Джорджу Бушу в Белом доме, где сделал доклад – как всегда, оптимистичный. «И там был этот парень – он отвечал за жилье, забыл его имя. Мировой мужик. Почему-то он был откровенен со мной. Уж не знаю почему. Он, наверное, решил, что я не буду болтать об этом всему миру, и я действительно не болтал. Так вот, после доклада он и говорит: “Отличная речь, но впереди у нас большая проблема”. Я спросил: “Что вы имеете в виду?” Он ответил: “Я изучил некоторые цифры – дело дрянь”. Больше он ничего не сказал. Не стал уточнять». Падение цен на жилье в Соединенных Штатах означало обвал цен на жилье в Калифорнии, а обвал цен на жилье в Калифорнии означал снижение налоговых поступлений. «В следующем месяце наши доходы сократились на $600 млн. К сентябрю дефицит достиг миллиарда».
Исчезла надежда, что налоговых поступлений Калифорнии хватит для оплаты даже урезанных услуг. «Этот кризис свел на нет последние три года работы, – говорит Шварценеггер. – Вдруг ты начинаешь раздражать всех и каждого. Парки не получают денег, и сразу же оказывается, что все влюблены в парки. Люди особенно обращают внимание на то, что непосредственно воздействует на них: так уж устроен человеческий разум».
То, каким образом дальнейшее ухудшение публичных услуг непосредственно воздействовало на людей, могло и не быть непосредственно очевидно губернатору, сидящему в Сакраменто. Как указывала Мередит Уитни, у штата есть шикарная возможность утрясти свои финансовые проблемы, свалив их на города. Вот самый яркий из бесчисленных примеров: в мае 2011 г. Верховный суд США поддержал вывод о том, что в тюрьмах Калифорнии заключенные подвергались жестоким и необычным наказаниям в нарушение Восьмой поправки к конституции. Суд предписал штату либо построить больше тюрем, либо выпустить на свободу 30 000 заключенных. Штат – который по-прежнему переплачивал тюремным охранникам – предпочел выпустить заключенных и таким образом сэкономить на их содержании. Возможно, в будущем возрастет число преступлений и зависимость от местных общественных услуг, но платить за это должны местные власти. В какой-то момент нашей беседы я спросил Шварценеггера, сколько времени он как губернатор уделял помощи на местах в решении проблем, связанных с кризисом большого штата. Вопрос явно вызвал у него раздражение. «Я не вникал во всякую ерунду на местах, – сказал он. – Мое призвание – решать глобальные вопросы».
