Книга Контроль над разумом и другие сражения холодной войны, страница 85. Автор книги Леонид Млечин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Контроль над разумом и другие сражения холодной войны»

Cтраница 85

На встрече со Сталиным 18 декабря 1948 года Пик и Гротеволь говорили о политике и экономике. Ульбрихт же попросил у вождя разрешения проверить партию:

— Проверка в одном округе показала, что пятьдесят пять процентов членов партии — это кулаки. В партии состоят даже миллионеры, которые ведут американскую пропаганду. Можно провести осторожную очистку партии?

— Исключать хотите? — понимающе уточнил Сталин. — Придется исключать, но не советую центральному правлению брать на себя всю ответственность за это дело.

Формально Ульбрихт был лишь заместителем главы правительства, которое возглавлял Отто Гротеволь. Но уважение к Гротеволю было лишь на словах.

«Постепенно Вальтер Ульбрихт выходил в «вожди» и пытался поучать всех всему, — вспоминал советский верховный комиссар Владимир Семенов. — Я еще в 1949 году обратил внимание товарища Сталина на минусы в поведении Ульбрихта. Сталин согласился в частностях, но отметил преданность Ульбрихта»…

Вернувшись из Москвы в первых числах июня 1953 года, делегация из ГДР доложила политбюро ЦК СЕПГ, что в Советском Союзе грядут большие перемены.

— Курс изменится не только в отношении ГДР, — рассказывал Фред Эльснер. — Товарищу Ульбрихту трудно было примириться с новой линией, но он еще подтянется.

Вдохновленный беседами в Москве, Эльснер 9 июня выступил на заседании политбюро с большой речью:

— Два года я молчал, сегодня я намерен высказать все, что думал.

Он выступил против диктатуры Ульбрихта, против угодливости и страха в партии. Ульбрихт и советский верховный комиссар Владимир Семенов были ошарашены. Семенов с изумлением наблюдал за дискуссией и что-то лихорадочно писал, хотя протоколы всех заседаний посылались ему незамедлительно.

Завершая заседание, Семенов сказал, обращаясь к Ульбрихту:

— Да, товарищ Ульбрихт, мне кажется, вам следует сделать серьезные выводы из этой очень основательной критики в ваш адрес со стороны политбюро.

Казалось, что дни генерального секретаря сочтены.

Восточные немцы чувствовали, что власть в смятении. По указанию Москвы вожди ГДР признали некоторые ошибки. Крестьянам, которые ушли на Запад, разрешили вернуться на свои земли. Те, кто по политическим мотивам был лишен продовольственных карточек, могли вновь их получать. Обещали снизить стоимость проезда на трамвае и отменить повышение цен на продовольствие. Школьники, исключенные по причине чуждого социального происхождения, получали право вернуться за парты. Восточные немцы шептались: раз наши руководители признали свои ошибки, почему же они просто не уходят в отставку?

И вдруг в мае 1953 года на пленуме ЦК партии, созванном по случаю 135-летия со дня рождения Карла Маркса, было решено на десять процентов поднять нормы выработки. Это стало последней каплей.

31 мая рабочие завода Саксенверке в Нидер-Зейдлице устроили двухчасовую забастовку в знак протеста. Дирекция пошла на попятный. 3 июня забастовщики на заводе в Эйслебене, близ Халле, тоже принудили дирекцию завода отказаться от намерения увеличить нормы выработки.

На заседании политбюро ЦК СЕПГ 9 июня 1953 года приняли решение о «новом курсе». 11 июня решение опубликовали. Но ничего не изменилось. Забастовали две тысячи рабочих-металлистов в Геннингсдорфе, на окраине Восточного Берлина. 13 июня забастовку провели рабочие машиностроительного завода «Абус» в Готе.

Берлинские рабочие обратились с возмущенным письмом к премьер-министру Отто Гротеволю. В ответ утром 16 июня к ним прислали воспитателей. Это взорвало рабочих. Восемьдесят строителей, трудившихся на аллее Сталина, бросили работу в знак протеста против потогонных методов и сокращения заработной платы. Они шли по направлению к зданию правительства на Ляйпцигер-штрассе в центре города и скандировали рифмованный призыв:

Друзья, в одну шеренгу с нами!

Мы не желаем быть рабами.

К строителям примкнули сотни рабочих, пассажиры трамваев, их водители и кондукторы. С каждым кварталом колонна увеличивалась. Впереди шагали шестеро великанов — подносчики кирпича в кожаных фартуках. Колонна повернула к ремонтировавшемуся зданию оперного театра. Студенты из университета имени Гумбольдта покинули аудитории, чтобы тоже принять участие в демонстрации.

Колонна прошла мимо советского посольства на Унтер-ден-Линден и по Вильгельм-штрассе направилась к зданию Совета министров на Ляйпцигер-штрассе, где когда-то размещалось здание имперского министерства авиации. Численность колонны достигла четырех-пяти тысяч. Охранявшие здание часовые отступили во двор и закрыли железные ворота. Толпа кричала:

— Мы хотим видеть Гротеволя! Мы хотим видеть козлиную бородку!

«Козлиной бородкой» называли Вальтера Ульбрихта.

Вместо них появился министр сталелитейной промышленности Фриц Зельбман, бывший шахтер. Он залез на стол, вынесенный из здания. Слушать его не стали. Министра стащил со стола один из подносчиков кирпича голый по пояс. Он сам произнес речь. За ним выступила молодая девушка, потом домашняя хозяйка, жаловавшаяся на высокие цены.

Толпа двинулась дальше. Полиция пыталась остановить ее, но безуспешно. Люди, взявшись за руки, упорно шли вперед. Машина с репродуктором уговаривала их разойтись, поскольку введенные 28 мая увеличенные расценки уже отменены. Рабочие захватили машину и стали скандировать антиправительственные лозунги. Вечером пошел сильный дождь. Но улицы вышли из подчинения властей. К вечеру забастовка охватила весь Восточный Берлин, на следующий день превратилась в восстание.

Главным источником информации о происходящем для восточных берлинцев была радиостанция РИАС — главный объект ненависти советских пропагандистов. Она работала в западном Берлине в американском секторе. К несчастью, для руководителей ГДР, программы можно было слушать на территории Берлина, да и по всей стране. Вечером 16 июня РИАС передала сообщение о демонстрациях в советском секторе. На радиостанцию пришли строители с просьбой передать в эфир их требования и призыв начать 17 июня всеобщую забастовку.

Лозунги быстро приобрели политический характер. Демонстрации охватили многие города и поселки ГДР. Жгли красные знамена, портреты Сталина и партийные газеты, открывали тюрьмы, освобождая заключенных. Полиция бессильно взирала на колонны демонстрантов, идущих под лозунгами «Мы хотим свободных выборов».

Почему народная полиция не вмешивалась? Вальтер Ульбрихт пожаловался советским товарищам, что она политически неблагонадежна. Берлинцам казалось, что началась настоящая революция.

17 июня с утра забастовщики останавливали автомобили, в которых направлялись на работу чиновники, вытаскивали их из авто, срывали с них партийные значки, машины поджигали. Полицейские не показывались. Рабочие толпились возле ворот предприятий, но станки не включали, митинговали, потом шли к центру города.

Аббревиатура ГДР по-немецки звучит как «ДДР». Восточные немцы, освоившие некоторые русские слова, переводили название своей республики так: «ДДР — это давай, давай, работай!» Восточные немцы были уверены, что они живут так плохо, потому что русские все вывозят. Правящий бургомистр Западного Берлина Вилли Брандт писал о больших репарациях из восточной зоны:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация