– Хочешь чего-нибудь? – спрашиваю я.
Хартли останавливается напротив стойки с хот-догами.
– Не знаю. Странно, но я понятия не имею, люблю ли хот-доги, – говорит она, заглядывая в гриль, вращающийся вокруг раскаленных спиралей. Потом склоняет ко мне голову: – А ты знаешь, люблю ли я хот-доги?
– Ты ела корн-доги и фанел-кейк на пирсе и не выглядела несчастной.
Хартли облизывает губы, сохраняя этот фрагмент из прошлого в пустых слотах своей памяти. Интересно, каково это – ничего не помнить о себе? Если бы вы спросили меня пару недель назад, я бы ответил, что потеря памяти – это подарок небес. Вы не чувствуете ни горя, ни обиды, ни ревности. Очнувшись, можете начать жизнь с восхитительно белого листа. Но, увидев страдания Харт, я понимаю, что это не так. С тех пор как потеряла сознание после удара головой, она не знает ни секунды покоя.
Это видно по тому, как она все время оглядывается, как ее глаза метаются от человека к человеку, от предмета к предмету, выискивая то, что могло бы пробудить ее память и разрушить барьеры, мешающие вспомнить прошлое.
Если только доктор говорил правду, то некоторые воспоминания никогда не вернутся к ней – их в буквальном смысле вышибло из ее головы.
Я чувствую себя виноватым за то, что так разозлился, увидев их с Брэном в кафе. Хартли не знает, что она предназначена мне. От этой мысли меня пронзает острая боль, и вот ответ на мою дилемму. Я действительно выпил недостаточно, иначе алкогольная броня защитила бы меня от этого предательского удара.
– Хочешь хот-дог?
– Почему бы и нет. – Хотя я бы предпочел литровую бутылку пива, притаившуюся за стеклянной витриной.
– Добавить что-нибудь сверху?
– Горчицу.
Хартли осторожно выдавливает тонким зигзагом соус, аккуратно заворачивает хот-дог в салфетку, как будто она уже делала это миллион раз, и протягивает мне.
– Это кажется знакомым. Я здесь работала?
– Не знаю. Но ты была официанткой в одном небольшом ресторанчике. Может, у них были хот-доги в меню, не помню.
Я был больше сосредоточен на эмоциональном и волнительном разговоре Хартли со своей старшей сестрой, чем на меню.
– Я работала официанткой? – Ее глаза округляются, а голос звучит чуть громче. – Где?
На ее лице снова появляется испуганное выражение, как во время осмотра пустой квартиры. Знать бы мне, что сейчас в ее голове…
– В «Хангри-Спун» в паре километров отсюда. – Я указываю большим пальцем за свое плечо.
– Никогда бы не подумала. – Хартли устало потирает лоб, словно проходит тяжелое испытание, и оно окончательно вымотало ее. Я вижу шрам, который напоминает о том, что она живет под одной крышей с человеком, который сломал ей запястье.
Хартли настаивала, что это был несчастный случай, и поскольку она не сильно переживала по этому поводу, я тоже старался не заморачиваться. Наверное, я выкинул из головы все мысли об этом, думая лишь об их с Себом травмах. Теперь Харт рядом, волнение за ее состояние поутихло, но зато я начал припоминать детали из ее прошлого. Теперь я начинаю понимать, что можно все забыть и из-за тяжелого стресса. Я не ударялся головой, но от одного лишь страха многое вылетело из памяти.
– Ты в порядке? Нигде не болит? – вдруг спрашиваю я.
Хартли моргает, сбитая с толку этим вопросом.
– Да, со мной все хорошо. Ребра только еще немного побаливают, а так я в полном порядке. По крайней мере, физически.
– Хорошо. – Мне становится легче дышать. Похоже, она сказала правду. – Давай заберем наши покупки и пойдем домой.
Домой. Это слово вырвалось само собой, я даже не успел ничего сообразить. Я бросаю взгляд на Хартли, чтобы посмотреть, заметила ли она мое смущение, но девчонка занята тем, что приправляет свой хот-дог различными соусами и добавками. Не стоит взваливать на нее еще большую ношу. Может, ее отец изменился. Мне хочется верить в это.
Я заставляю себя улыбнуться и говорю ей:
– Это преступление.
– Что? – Харт поднимает голову и быстро озирается, словно боясь, что откуда ни возьмись выскочит коп и арестует ее за злоупотребление соусами.
– Вообще-то, нельзя класть столько кетчупа в хот-дог. И к тому же есть строго определенный порядок, которого нужно придерживаться, когда его делаешь.
Уголок ее рта приподнимается.
– Полиция хот-догов еще не появилась, так что я готова рискнуть. И по-моему, вся вина лежит на магазине. Они выставили кетчуп в общий доступ. Это явная провокация.
– Полиция ждет снаружи. Им просто не хочется устраивать здесь сцену. Кроме того, если остальные увидят, как тебя арестуют, то весь мир узнает, что здесь засада, – сообщаю я ей с ухмылкой. Я так давно не видел ее улыбки, что даже забыл, как она выглядит.
– Если меня арестуют, все об этом услышат, – шутит Хартли. Когда оба хот-дога надежно упакованы, она несет их к прилавку и кричит мне не оборачиваясь: – Можешь купить мне диетическую колу?
Я иду к холодильникам и достаю бутылку газировки. Краем глаза замечаю алкоголь. Предстоящий разговор обещает быть непростым. Но мне будет намного легче, если я залью в себя парочку литровых бутылок. И может, одну в нее.
– Ист, идешь?
Хартли называет меня моим прозвищем, и это отвлекает меня от мыслей о пиве. Боже, я у нее под каблуком! Взяв еще одну бутылку диетической колы, я подхожу к ней.
Она наклонилась над прилавком, держа в руках мобильник с одноразовой сим-картой.
– Я получаю телефон за шестьдесят баксов, а во сколько обойдется месячное обслуживание?
– Придется добавить еще тридцать.
Харт вертит в пальцах стодолларовую банкноту.
– Ты потеряла свой телефон?
Она кивает.
– Да, мама сказала, что он разбился во время аварии.
Вот почему все мои сообщения оставались непрочитанными. Мне немного полегчало. Я аккуратно отодвигаю ее в сторону и кладу на прилавок бутылки с газировкой и несколько банкнот, чтобы оплатить еду и телефон. Придется пока обойтись им, но потом я куплю ей другой.
– Постой, у меня есть деньги! – возражает Хартли.
Я не обращаю на нее внимания, как и кассир.
Пока мы ждем, когда он отдаст нам сдачу, она барабанит пальцами по прилавку, явно что-то обдумывая.
Наконец Харт останавливается и спрашивает:
– Вы меня помните?
Кассир поднимает на нее глаза.
– Нет, а должен?
– Я раньше сюда не заходила?
– Понятия не имею. – Он косится на меня, ища поддержки.
– У нее амнезия.
– Ух ты! А такое бывает?
