– Как он? – спрашивает Сойер.
– В плохом настроении.
Элла морщится.
– До сих пор? Я думала, ему станет лучше, когда он сориентируется.
Сойер смеется. Его улыбка растягивается от уха до уха.
– Да какая разница, в каком он настроении? Он пробыл в коме две недели!
– Он спрашивал про Лорен, – предупреждаю я.
Улыбка на лице моего брата тут же гаснет.
– Дерьмово.
– Я ничего не сказал.
– Вот и молчи дальше. Я не хочу, чтобы сейчас ему сообщали какие-нибудь плохие новости.
– Я и не собирался ничего говорить.
Сойер переводит взгляд на Эллу. Она поднимает руки вверх.
– Я тоже ничего ему не скажу, но чем дольше ты тянешь с этим, тем хуже.
– Он заметит, что что-то не так, когда она не придет к нему, – замечаю я.
– Просто молчите и все! – рявкает Сойер. – Я сам решу, когда придет время сказать ему.
Он протискивается мимо нас в палату.
Элла отходит назад и, как только дверь закрывается, поворачивается ко мне.
– С Себастианом что-то не так.
– Ты имеешь в виду, что наш милый и кроткий братишка превратился в грубого и помешанного на сексе монстра?
– Да, – Элла выразительно кивает, – именно это. Стоило мне войти в палату, как он спросил, пришла ли я для того, чтобы сделать ему минет. Сказал, что это входит в обязанности сестры. А когда я напомнила ему, что встречаюсь с его братом – на тот случай, если он вдруг тоже потерял память, как Хартли, – Себ заявил, что раз мы не являемся кровными родственниками, я могу залезать к нему на кровать, и что он предпочитает позу «наездницы», но только спиной к нему, чтобы не пришлось смотреть мне в глаза! – Она заканчивает фразу на повышенных тонах.
Кое-кто из медперсонала оборачивается в нашу сторону. Я беру Эллу под локоть и увожу по коридору подальше от посторонних глаз.
– Как Сойер уже сказал, Себ две недели провел в коме. Это нормально, что он очнулся со стояком. Ему просто пока трудно разобраться в своих ощущениях, и из-за обезболивающих он немного не в себе. Может, поедешь домой? Мы с Сойером вполне справимся вдвоем.
Элла с виноватым видом оглядывается на дверь палаты.
– Нет, как я могу поехать домой?
Но она явно хочет уехать.
– Поезжай. Все будет в порядке, – уверяю я ее.
Элле не надо повторять дважды. Она сжимает мою руку, бормочет какие-то дежурные фразы и торопливо уходит. Должно быть, поведение Себа порядком ошарашило ее.
Подходя к палате, я слышу крики. Ускорив шаг, толкаю дверь. Внутри царит суета.
– Что происходит?
– Мы берем анализы, – отвечает мне кто-то из медперсонала.
В палату входят еще люди, и Себа увозят, чтобы обследовать его голову – в буквальном смысле этого слова. Пока его везут, он то материт медперсонал – «Уберите на хрен свои гребаные руки, вы, скоты!» – то домогается сестер – «По шкале от одного до мокренькой, что там с твоими трусиками, когда ты уже пять минут пялишься на мой член?»
– В чем дело? – тихо спрашиваю я, когда Сойер вместе со мной выходит из палаты. – Чего он так завелся?
Сойер сползает по стене, вместо улыбки на его лице усталость и раздражение.
– Медсестра заставила его пописать в судно.
– А, ясно, вот из-за чего было столько шума.
– Мне пришлось позвать на помощь двух санитаров, и мы втроем держали его, чтобы он не бросил судно медсестре в голову. Не знаю, что на него нашло. – Сойер в недоумении.
Я хлопаю брата по спине.
– Видимо, он встал не с той ноги.
Сойер криво усмехается моей плохой шутке.
– Ладно, это не имеет никакого значения. Важно лишь то, что он в сознании.
– Угу. И теперь ты можешь поехать домой.
– Что?
– Поезжай домой, Сойер. Ты вымотался. Все эти четырнадцать дней ты почти не спал. Скоро экзамены, так что тебе пора позаботиться и о себе.
– С каких пор ты стал нашим отцом? – шутя, спрашивает Сойер, но я вижу в его глазах облегчение.
– С тех пор, как наш настоящий отец улетел в Дубай, чтобы продать наши самолеты каким-то богатым арабам. Теперь нам придется делиться нашим наследством с Эллой, так что папе пора начать зарабатывать больше денег.
К моему удивлению, Сойер не спорит. Видимо, у него действительно не осталось сил.
– Ладно. Но если Себ будет злиться, я буду винить во всем тебя.
– Справлюсь как-нибудь.
– И помни: ни слова про Лорен!
– Доверься мне. Я буду нем как рыба.
Если Себ бросается суднами только потому, что не может писать стоя, то боюсь даже представить себе, что будет, когда он узнает, что его девушка не смогла выдержать какие-то жалкие две недели.
Примерно три часа спустя Себа привозят обратно. Он в полной отключке. Я вхожу в палату вслед за медперсоналом и жду, что они скажут.
– Нам пришлось дать ему снотворное, чтобы сделать томографию, – отвечает медсестра на мой вопрос о том, что с ним случилось. – Но все в порядке. Вы тоже можете ехать домой. Он еще не скоро проснется.
– Но кто-то должен быть рядом, когда это произойдет.
– Раньше мы не так строго относились к соблюдению наших правил, но теперь, когда мистер Ройал пошел на поправку, пора навести порядок. Это ради него. Вы же хотите, чтобы он поскорее поправился, правда?
Что за дурацкий вопрос? Я начинаю закипать.
– Конечно.
– Тогда до завтра. – Она рывком захлопывает дверь.
Я пишу в наш семейный групповой чат, что меня вышвырнули из палаты, и жду, что хотя бы Сойер скажет мне все равно оставаться в больнице, но в ответ приходит лишь сообщение от Эллы.
Сойер отрубился. Пусть Себ тоже выспится. Им обоим это нужно. Да и тебе тоже.
Я думаю о Себе и его сумасбродных выходках. Он ведет себя так, потому что напуган, так что нельзя, чтобы он проснулся в пустой палате.
Нет, я останусь.
Вот это да, Истон Ройал! Смотрю, кто-то взрослеет. *подмигивающий смайлик*
Внутри разливается какое-то странное, необычное тепло. Я убираю телефон. Может, я правда взрослею. Пожалуй, это даже не плохо.
Глава 23
Хартли
– Прости, что вернулась домой так поздно, – говорю я маме, посыпая коричневым сахаром свою овсянку.
– Да? Я даже не заметила. Дилан, где твой шлем? – кричит мама.
