– Очень вкусно, – соглашаюсь я. – Отдохни, а я вымою посуду.
– Давай, помогу, – возражает он.
– Нет! Ты готовил, я мою посуду. Такие правила.
– Что еще за правила?
– Правила нашего дома. – Я выгоняю его из крошечной кухоньки.
Истон подходит к матрасу и достает ярко-розовый пластиковый контейнер.
– Знаешь, что это?
– Понятия не имею. Фен?
– Нет, это штуки для настоящих мужчин.
Он открывает крышку, под которой оказывается набор отверток.
– С чего ты это решил?
– Потому что настоящие мужчины, Харт, могут из дерьма сделать конфетку. Как ты можешь не знать этого? – Истон достает инструменты и раскладывает их рядом с металлическим каркасом.
– Видимо, потому что у меня есть вагина.
– Нет. Я думаю, это потому, что ты почти не встречала настоящих мужчин. – Он останавливается, чтобы поиграть мышцами.
Я притворяюсь, что меня совершенно не впечатляет их рельефность.
– Как скажешь.
– Наверное, это из-за того, что ты так долго училась в школе для девочек. Не то чтобы я жалуюсь. Чем меньше рядом с тобой парней, тем лучше для меня. – Он подкидывает и ловит отвертку и ухмыляется мне.
Я замираю, с моих рук капает вода.
– Я когда-нибудь говорила тебе, как называлась эта школа?
– Нет, не припомню. А что?
– Потому что мне нужно достать свою историю болезни.
Истон опускает розовую отвертку на пол, отвлекаясь от своей мини-мастерской.
– Что случилось?
– Я потребовала от мамы объяснений, и она сказала, что я сломала запястье в школе, а школа пыталась свалить все на мою семью, дабы избежать судебного разбирательства.
– Чушь собачья! – ругается он. – Зачем бы ты стала врать мне об этом? Я чуть ли не силой заставил тебя рассказать о том, что произошло. Ты не хотела делиться со мной, а значит, призналась не ради внимания или сочувствия. Ты рассказала правду.
– Пусть так, но как мне это доказать? Прошло три года. Я целый день размышляла о том, как мне спасти Дилан от папы, и это единственное, до чего смогла додуматься.
Истон чешет голову.
– Ладно. Мы найдем твою старую школу. Поищем больницы, которые находятся поблизости, и добудем твою историю болезни.
– Но как быть с тем фактом, что я несовершеннолетняя?
Истон барабанит пальцами по полу.
– У меня есть идея. Бери свою куртку, мы кое-кого навестим.
Глава 26
Истон
Кое-кто – это Лоуренс («Зовите меня Ларри») Уотсон, гигантский парень, на теле которого, несмотря на внушительный размер, нет ни грамма жира.
– Ларри играет в линии нападения, – объясняю я Хартли, но ее лицо ничего не выражает. Совсем забыл, что американский футбол это не ее.
Ларри отличный игрок, но футбол это и не его. В отличие от компьютеров. В пятнадцать лет он переехал в помещение над гаражом, сказав, что ему нужно больше места. Это при том, что в его доме с легкостью можно разместить парочку спортзалов. Родители разрешили ему, посчитав, что это пойдет на пользу его незаурядному уму.
– Похоже на офис NASA, – говорит Хартли, рассматривая пять мониторов в тускло освещенной комнате, которую Ларри называет кабинетом.
– NASA мечтают о том, чтобы у них было такое же железо, – хвастается он. – Здесь двадцать четыре ядра на серверном процессоре Intel Xeon E5-2687W v4 с частотой три гигагерца и технологией Smart Cache!
Глаза Хартли стекленеют. Она музыкант, а не программист. Я решаю вмешаться, пока мы не потеряли ее.
– Дело в том, Ларри, что Хартли потеряла память.
– Ого! Нет, правда?
Я сердито смотрю на него.
– Конечно, правда!
Он пожимает плечами и разворачивается к своему столу.
– Я просто спросил. Нечего так набрасываться!
– Все нормально, – успокаивает меня Хартли, положив ладонь на мое плечо.
Я делаю глубокий вдох и сжимаю ее пальцы. Если ее это не беспокоит, то и я не должен пылить.
– Что вы хотите найти?
– Школу-пансион, где училась Хартли. Она находится в штате Нью-Йорк и в название есть слова «Норт» и «академия».
– И все? Ребят, тут вы могли бы и сами справиться. – Он что-то печатает, и на экране появляется страничка, на которой сверху написано: «Частная академия Астор-Парк».
Я стискиваю челюсти. Ларри вообще меня слышал?
– Нам не нужен «Астор-Парк»…
– Посмотри, – показывая на экран, перебивает меня Хартли.
Ларри нашел не табель успеваемости Харт, а ее личное дело целиком. Он листает оцифрованные страницы и останавливается на той, где вверху стоит надпись: «Академия Нортвуд для девочек».
– Школа для девочек, значит? – Ларри играет бровями. – С ума сойти! Там есть горячие цыпочки?
– Думаю, они там все красавицы, – говорит Хартли. – Каждые выходные мы устраивали лесбийские оргии. Натирали друг друга лосьонами, проводили состязания по щекотке, и каждый день заканчивался боем подушками в шелковых пижамах.
У Ларри отвисает челюсть.
– Она шутит, – встреваю я.
– Чувак, какая разница, шутит она или нет? – Он делает круговое движение рукой. – Продолжай. Плевать, сочиняешь ли ты или все это было на самом деле. Просто продолжай.
– Да почти больше нечего рассказывать, прости. Помимо оргий, каждое третье воскресенье мы восхваляли Никс, богиню ночи. Это было что-то типа ритуала. Мы выбирали новичка из школы для мальчиков по соседству, раздевали его, кастрировали, а потом скармливали его яйца своим кошкам.
Ларри вздыхает.
– Вот надо тебе было все испортить, да? – Он вновь разворачивается к экранам. – Не вижу здесь ничего интересного. Хорошие оценки. Никаких факультативных занятий. Заметка, в которой говорится, что тебе не нравится участвовать во всяком коллективном дерьме.
В его голосе слышится разочарование.
– Вообще-то, нет. Мы пытаемся найти ее историю болезни, но не знали, где находится школа. Ты можешь это выяснить?
Его глаза загораются.
– История болезни? Это уже весело. Давайте посмотрим. – Он вводит адрес и открывает сайт единственной больницы неподалеку. – Все будет зависеть от того, как много информации они оцифровали. Но сейчас большинство больниц сканируют всю свою документацию, потому что им часто приходится рассылать ее. О, глядите-ка, вход для пациентов! – радостно хихикает Ларри. – Даже не понадобится ничего взламывать.
