– Вот так славно! Стало быть, генерала побили? Ах ты! Хватлива была собака, да волки съели! Ну так и другой собаке не долго бегать осталось! Генерала побили, а полковника Чернышева и подавно государь побьет! Не допустит к Оренбургу!
Казаки у рогатин насторожились. Старший тут же спросил строго:
– О каком полковнике речь ведешь?
– Да о том, что от Самары по крепостям идет. Он теперь, поди, ночует в Переволоцкой крепости. Мы шли с ними пообок. Вот, пушку он обронил на дороге, а мы подобрали…
Казак тут же прервал его:
– Поспешите с этой вестью, братцы. Вона шатровый дом супротив церкви. Тамо батюшка-государь штаб держит, там и ево военная коллегия. Вдруг да не осведомлен государь о том полковнике.
– И то! – заторопился Илья Арапов, тронул стременами заиндевелого жеребца. – Иван Яковлевич, я поскачу вперед, а вы где ни то табором на ночлег встаньте, сыщу вас опосля… Да еще спросите, где государевых казаков хоронят, павших на баталии. Сыщи попа, отпеть Сидора надо…
– Езжай, Илья Федорович, все сделаем как надо, – заверил Иван Жилкин и махнул рукой вознице передних саней, чтоб правил в слободу.
– Ишь как! – подивился старший у рогаток, провожая взглядом проезжавшие мимо сани с драгунами и гарнизонными солдатами. – А у вас и полон изрядный!
– Пущай государь с ними поступает по своей воле, – отозвался Иван Яковлевич. – Для того и в живых оставили.
– Оно так, – откликнулся старший караула. – На грушу лезть – или груши рвать, или платье драть! Не робейте, солдаты. Ныне много вашего брата от войска генерала Кара в вольные казаки поверстаны. Служить бедному люду изъявили желание и тем животы свои спасли от виселицы. Пораскиньте и вы таперича своими мозгами, каков выбор сделать.
Служилые ежились, слушая эти напутствия, с опаской озирались на разноликий люд. Слух о разгроме генерала Кара иных поверг в уныние, а иные, прослышав о даровании жизни за готовность служить объявившемуся государю, напротив, воспрянули духом, повеселели.
– Ништо-о-о, – услышал Илья Арапов протяжный говор пожилого канонира в красной епанче с синей подкладкой. – Вота какой ни то святой отец в церкви снимет с нас крестное целование матушке государыне, тогда с превеликой охотой присягнем Петру Федоровичу. – И добавил, немало тем гордясь перед недавними рекрутами: – А мне и тем паче сам Господь велел ему служить, государю-то Петру Федоровичу! Потому как допрежь его нечаянного пропадания единожды уже присягал…
Илья Арапов оставил своих бузулукцев на перекрестке, свернул на главную улицу. Остановил коня у затоптанного, обледенелого крыльца. Два караульных казака, с ружьями и при кривых саблях, тут же загородили ему дорогу да так сурово оглядели, что Илье стало не по себе.
– Гляди-ко, проворный какой, словно добрый вор на ярмарке! – усмехнулся один из них, повыше ростом и дороднее в поясе. – Зван в Военную коллегию али сам по себе прешь? – И раскосыми глазами ощупал Илью с ног до головы.
– Не зван, – отозвался Илья Арапов, – но по важному делу хочу видеть государя или главного атамана.
– Мне скажи – передам. – И грудь выпятил колесом, важничая перед мужиком в старом полушубке.
– К сонному попу на исповедь не ходят! – вдруг озлился Илья Арапов: и чего это простой казак гоголем стоит перед ним? – Ишь, чин какой выискался: ему докладывай о государевом деле!
Казак от неожиданности крякнул, крутнул головой. И быть бы крепкой словесной перебранке, да на порог крыльца вышел хорошо одетый, высокий и красивый казак, курносый, с коротко постриженной бородой. Караульные отшатнулись, уступая дорогу. Рослый казак торопливо доложил:
– Господин атаман Андрей Афанасьевич, вот неведомо кто, да с бранью на нас, похотел влезть в Военную коллегию, а то, сказывает, и к государю!
Атаман изломил бровь, сверху осмотрел Арапова, от заячьей шапки до черных валенок. Подбоченился рукой, назвался:
– Походный атаман Овчинников слушает тебя. Кто ты и с какой целью здесь?
Смахнув шапку с головы и с поясным поклоном Илья Арапов в двух словах сказал о себе, о своем отряде и передал весть, что в Переволоцкой крепости теперь непременно встал ночевать со своим корпусом полковник Чернышев, комендант города Симбирска.
Атаман Овчинников, заметно прихрамывая, сбежал с крыльца и рукоятью плети, словно кинжалом, уперся в Илью аккурат против сердца.
– Брешешь или доподлинно знаешь?
Илья Арапов ответил, что у него в обозе до двадцати полоненных солдат из того корпуса. И еще отбитая шестифунтовая пушка с канониром и с дюжиной зарядов.
Атаман Овчинников взял Арапова за рукав, коротко бросил:
– Веди к тем солдатам!
– Я на коне, батюшка атаман.
– Тогда не мешкая едем. Сам спрошу солдат о том полковнике.
По спешке, с которой походный атаман погнал коня, Илья Арапов понял, что он весьма взволнован услышанным известием.
На обоз бузулукцев натолкнулись у крайних изб – Иван Жилкин безуспешно пытался отыскать для своих казаков хоть какое-то теплое жилье: все уже забито так, что и клопу, казалось, некуда втиснуться переночевать.
Увидев приближающихся Илью Арапова и незнакомого рослого длиннолицего казака, Жилкин начал было жаловаться, что подходит ночь, а головы приклонить негде.
– Где пленные солдаты? – строго остановил его причитания атаман Овчинников, и Жилкин смекнул, что весьма важная это персона прибыла к ним. Повел в проулок, где, сдвинув сани, у костров грелись бузулукцы. Солдаты чуть в сторонке топтались на снегу, смешно раскачиваясь и вскидывая к огню веревками связанные руки.
Атаман Овчинников опытным взглядом выбрал драгуна постарше возрастом, подозвал к себе. С трех-четырех вопросов походный атаман уяснил: Илья Арапов был прав. Он тут же распорядился доставить пленных в Военную коллегию, пушку с канониром отвезти туда же, чтобы включить в государеву артиллерию.
– А нам как быть, батюшка атаман? – спросил Илья Арапов. – В чье распоряжение поступить?
Атаман Овчинников, уже в седле, отозвался:
– Скажи, брат, как пушку у полковника добыл? Только кратко.
Выслушав ответ, похвалил за смекалку в ратном деле, потом добавил:
– А вы уже и так поступили в распоряжение Военной коллегии государя Петра Федоровича. А на ночлег вам стать – вон, видишь, амбар? Там сено государевым лошадям сложено. Туда и лезьте, на чердак. Все теплее. – Поинтересовался, отъезжая: – А харчи-то есть?
Илья Арапов ответил, что харчами они себя обеспечат, и по отъезду атамана Овчинникова обратился к своим казакам:
– Ну, братцы, вот мы и в государевом войске! Идем ночевать на чердак. Утро вечера мудренее. Даст господь случая, так и самого государя-батюшку завтра увидим своими глазами, в ножки ему поклонимся и в сражение супротив Чернышева попросимся…
