Вокруг строительства советского павильона бушуют почти что детективные страсти. Немцы в буквальном смысле охотятся за чертежами павильона Бориса Иофана, для того чтобы понять, какой высоты будет вся конструкция.
Очевидцы поражены динамикой статуи Мухиной. Рабочий и колхозница доминируют в общей панораме Парижа, а шпееровская башня выглядит как неуместное препятствие. Мухина придумывает поразительной красоты постамент, с которого легко взлетают ввысь женская и мужская фигуры. Парижан завораживает как бы «оживший» металл, который вбирает в себя голубизну неба. Серо-розовый мрамор мерцает каким-то неземным светом.
На фоне мрачного сооружения с орлом и свастикой — скульптура Мухиной приобретает какую-то неземную притягательность.
Несмотря на явное преимущество советского павильона, устроители выставки принимают дипломатичное решение. Противостояние СССР и Германии на берегах Сены заканчивается вничью. Советский и немецкий павильоны делят главный приз. А в соперничестве архитекторов побеждает Альберт Шпеер. Он получает гран-при за проект оформления территории съездов НСДАП в Нюрнберге. Волею судеб именно там, в 1945 году, он будет осужден Нюрнбергским трибуналом как военный преступник. Но до этого часа пройдут еще долгие восемь лет…
А пока Иофан и его вечный противник Шпеер разъезжаются по своим столицам, чтобы в камне и металле увековечивать идеалы того мироздания, которые несут миру их хозяева.
Вожди того времени хотели, чтобы их время было запечатлено в монументальных, величественных сооружениях, чтобы мощь страны, ее развитие запечатлялись в зданиях. Они понимали, что архитектура в каждый период отражает достижения общества. Так было и при Петре, и при Екатерине, которая создала регулярную планировку городов. Это было желание продемонстрировать достижения нового строя в СССР.
…Когда в 1918 году столица переезжает из Петрограда в Москву, Белокаменная производит более чем скромное впечатление. Пожалуй, только многочисленные церкви да Кремль передают величие древнего города. В бытовом плане Москва — вполне неказистый со своими постройками городок, скорее даже — большая деревня.
Москва 1920-х годов в воспоминаниях современников, как русских, так и иностранцев, описана очень похоже. По всему городу во многих местах протянуты веревки, чтобы освободить узкие островки для движения транспорта. Помимо нескольких автобусных маршрутов, единственным общественным средством передвижения остается трамвай. Поскольку долгое время столицей государства являлся Санкт-Петербург, Москву «не строили» и не реконструировали, улицы были узкие, плохо освещенные.
…Столица Германии (Берлин) того времени тоже мало чем отличается от Москвы. Обычный послевоенный, еще не оправившийся после Первой мировой и местами разрушенный город. Но совсем скоро Берлин и Москва чудесным образом преобразятся. Их облик будет выправляться в соответствии с новой великой миссией. Ведь и Москва, и Берлин должны символизировать красоту и невиданную мощь своих империй.
Архитектура — это зримая картина мира, какой ее хотели бы видеть не столько строители империи, сколько тот, кто считает себя императором, его ближайшее окружение. Архитектура, конечно, была любимым детищем, любимой игрушкой всех-всех тиранов XX столетия.
Столица архитектуры
…Молодая страна Советов всеми силами старается сбросить с себя мрачные одежды прошлого. В архитектуре господствует конструктивизм, модерн, авангард. Никаких авторитетов. Все рождается свободной фантазией. Строгость и лаконизм форм, диктат геометрии, экспериментальность замыслов в сочетании с передовыми технологиями.
В 1920-е годы советские архитекторы в курсе всех мировых строительных тенденций. Еще относительно свободен выезд за рубеж на выставки и симпозиумы. Еще зодчие страны Советов могут десятками выписывать из-за кордона интересующие их издания. Но скоро, совсем скоро упадет «железный занавес», и вся жизнь изменится кардинально.
Одним из первых результатов революции в советской архитектуре считается Дом культуры имени Русакова. Это первое в мире здание, где балконы зрительного зала вынесены наружу. Внешне сооружение напоминает огромную шестеренку и вызывает небывалый восторг у западных критиков.
Знаменитая Шуховская башня — уникальная гиперболоидная конструкция, выполненная в виде несущей кружевной оболочки — завораживает своей устремленностью ввысь. Архитекторы из Европы в Москву едут специально, чтобы посмотреть на новое чудо света.
И, наконец, самый авангардистский проект 20-х годов. Ему архитекторы восторженно рукоплещут и сегодня. Знаменитый дом Мельникова на Арбате, который до сих пор сохранился в неизменном виде.
Шаболовская телевизионная башня
Дом представляет собой два соединенных между собой цилиндра — двухэтажный и трехэтажный. На фундаменте в виде пересекающихся колец особой разработанной Мельниковым кладкой выложены стены с 200-ми шестиугольными окнами, что позволило равномерно распределить нагрузку и не требовало использования несущих колонн. Это было талантливо и невероятно смело.
Москва становится столицей мировых тенденций в архитектуре. Творческая мысль бьет через край. Состязаются личности, школы и мастерские. Равный голос имеют и конструктивисты и классицисты.
Еще в 1923 году в Берлине создается откровенно просоветское общество архитекторов «Друзья новой России». СССР им казался страной архитектурного будущего. Отмена частной собственности на землю воспринималась как возможность осуществить заветную мечту — строить современные города, не оглядываясь на границы частных участков.
Среди самых активных членов «Друзей новой России» — даже Эрнст Май, главный советник по делам строительства Франкфурта-на-Майне. Он получает приглашение приехать на работу в СССР со своей бригадой специалистов. Май бросает клич. Почти полторы тысячи архитекторов и инженеров со всей Германии готовы вместе с ним ехать в СССР. И вскоре вместе с семьями они отправятся в СССР. К этому времени въехать в страну или покинуть ее уже не так просто. Но иностранные архитекторы пока еще в СССР — желанные гости.
Москва становится столицей мировых тенденций в архитектуре. Творческая мысль бьет через край. Состязаются личности, школы и мастерские. Равный голос имеют и конструктивисты и классицисты.
Первыми в СССР приглашают иностранных специалистов, умеющих строить массовое жилье для рабочих. Среди них — не только Эрнст Май, но и известный архитектор Ханнес Майер. И Вальтер Гропиус, строивший жилые кварталы в Дессау.
Иностранные архитекторы получали хорошие деньги. Зарплата самого Эрнста Мая соответствовала его жалованью городского советника Франкфурта. Май не был коммунистом и подчеркивал, что воспринимает себя политически нейтральным специалистом. Однако о настроениях в его бригаде можно судить по ироническому наблюдению Вальтера Швагеншайдта: «В этих буржуазных квартирах сейчас страстно обсуждаются формы будущего коммунистического коллективного жилья, при этом многие из нас большие коммунисты, чем сами русские».
