Надгробие из белого мрамора изображает почившего полководца при полном параде, с регалиями, в аксельбантах и ботфортах. Его лицо лишь чуть повернуто в сторону посетителей, которые разглядывают эту пиету через решетку. Скульптор Уильям Рид Дик изваял идеализированный образ рыцаря Британской империи, сурового и верного воина на службе нации. Этому образу вполне подходили слова, сказанные о нем Артуром Конан Дойлем: «…он оставил о себе обширную и всеобъемлющую память, появившись стремительно и шествуя величаво, его могущественный дух смог отпечатать впечатляющие следы своего земного пути»
[11].
Основные погребения национального пантеона Британии находятся в крипте под алтарем и центральным нефом собора Святого Павла. Там лежат те, с кем Британия ассоциируется и сегодня: адмирал Нельсон, маршал Веллингтон, живописец Рейнольдс, поэт Джон Донн, британский разведчик Лоуренс Аравийский. Там погребен даже скульптор Уильям Рид Дик, автор беломраморного надгробия фельдмаршала.
Однако для Китченера выделили место при дверях, и миновать его невозможно. Это неслучайно: военный был особой фигурой.
В годы Первой мировой войны харизматичный полководец стал для многих англичан символом непреклонной воли к победе. Его даже изобразили на агитационном плакате «Ты нужен своей стране», призывавшем к национальной мобилизации.
Но прославился Китченер подвигами, сегодня вызывающими оторопь и шок. Командуя колониальными войсками в Судане во время битвы при Омдурмане, он впервые применил пулеметы «Максим» и в этом бою истребил 11 тысяч арабов. Причем не только на поле боя. Молодой Уинстон Черчилль даже писал своей матери в Лондон, что эта победа была «опозорена бесчеловечным убийством раненых, и… за это отвечает Китченер»
[12]. Это его приказом столица Судана была сметена огнем палубной артиллерии английских канонерок. Тогда погибли десятки тысяч мирных жителей. Даже мавзолей главы восставших, Мухаммада Ахмада аль-Махди, был разрушен по воле Китченера, прах лидера сожгли в паровозной топке и развеяли над пустыней. От скелета суданского вождя Китченер отделил череп и привез его в Лондон в емкости с керосином как свой личный трофей, который продемонстрировал публично.
Во время англо-бурской войны в Южной Африке лорду принадлежала сомнительная честь создания первых концентрационных лагерей для гражданского населения, где умирали от истощения взрослые и дети.
Жесткость в решениях, в том числе и при расстрелах даже собственных, английских солдат, провинившихся перед ним или армией, создали Китченеру славу эффективного военного и репутацию человека, способного буквально на все. Он стал идеальным героем колониальных войн, мстительным, беспощадным рыцарем королевства и политическим архитектором Британской империи. По меркам того времени его карьеру можно было бы назвать безупречной: государственной машине требовался такой сверхчеловек.
С началом Первой мировой войны Китченер получил самое важное назначение в своей карьере: пост военного секретаря в правительстве Великобритании. Историк Джереми Паксман пишет: «Он быстро стал в Первой мировой войне тем, чем Уинстон Черчилль позже будет во Второй мировой войне»
[13].
Однако 1915 год оказался для графа неудачным: на Китченера возложили ответственность за операцию союзников в Дарданеллах.
2.
«Ценность результата оправдывает большие потери», – сообщал Черчилль 3 января 1915 года в телеграмме к адмиралу Кардэну, планируя десантную операцию в проливе Дарданеллы. Но эта идея командующего флотом не вдохновила. Адмирал заявил, что с ходу взять Дарданеллы невозможно.
Но почему именно этот пролив был избран для смелой, если не сказать безрассудной, баталии? Ответ прост: существовали особые секретные договоренности о том, что в случае победоносного завершения войны союзными державами Константинополь и Дарданеллы отойдут Российской империи. Это был призовой трофей для русских союзников.
13 января 1915 года на заседании Военного совета Черчилль представил свой проект десанта в турецких проливах. Итогом совещания стала директива с поручением Адмиралтейству подготовить военную экспедицию. По плану уже в феврале, после бомбардировки полуострова Галлиполи, с кораблей должен был высадиться десант и начать наступление на Константинополь. Но военный министр Китченер сообщил, что не даст сухопутных войск для проведения операции. Давление на Китченера усилилось, и к февралю он изменил свою позицию.
И вот 19 февраля «Таймс» сообщила об успехе артиллерийских обстрелов бастионов противника. Казалось, теперь победа будет достигнута.
Но хотя турецкие укрепления и были разрушены, захвачены они не были. А немецкий генерал Лиман фон Сандерс, руководивший обороной турок, дал жестокий отпор десанту англичан. Потеряв половину контингента, британцы сумели удержать лишь крохотную оконечность полуострова Галлиполи, где скоро было сконцентрировано 100 тысяч солдат армии союзников. Доставка в этот район снаряжения и продовольствия была затруднена: три корабля подорвались на минах и потонули, четыре получили серьезные повреждения. В целом потери на полуострове составили 43 тысячи человек убитыми, пленными и пропавшими без вести. А вскоре десант англичан был сброшен в море. Ужасный, удручающий провал состоялся.
Специальная королевская комиссия, состоявшая из членов британского парламента, обвинила в катастрофе при Дарданеллах не только премьера Асквита и главу Адмиралтейства Черчилля, но и лорда Китченера.
Из череды поражений Англии и ее союзницы Франции вытекала нехитрая истина: надежда была только на огромный человеческий ресурс союзной России и русское терпение. И хотя «царь просил о новых поставках оружия и взрывчатых веществ, Великобритания волновалась, будет ли у России, которая несла огромные жертвы, желание выдержать до конца войны»
[14].
Главными противниками войны в России англичане считали царицу Александру Федоровну и императорского фаворита Григория Распутина. В секретной переписке для обозначения тандема английская разведка использовала эвфемизмы «темные силы» или даже «адские силы».
13 мая 1916 года Китченер получил от российского посольства официальное приглашение Николая II посетить Россию. Он выразил согласие на эту поездку и сообщил русскому дипломату, что должен прежде выслушать мнение короля и премьер-министра. Ответ был скорее церемонией: этого приглашения ждали.
Канцлер казначейства Реджинальд Маккенна предложил Китченеру особую миссию в Россию: обсудить с царем нехватку боеприпасов, тяготы войны и дальнейшую стратегию.
Британский разведчик Брюс Локкарт писал о позиции англичан в этом вопросе: «…если бы царь встретился лицом к лицу с Китченером, война приняла бы другой оборот»
[15].
