Капитонов беспомощно оглянулся на Веню, и тот
опустил голову, чтобы скрыть улыбку. Честно говоря, еще до приезда милиции он
пару раз обошел квартиру. И тоже, как и Капитонов, обратил внимание на полное
отсутствие книжек. Для Малышева эта деталь ничего не значила, а для Белинского
значила очень много. Видимо, и для Капитонова жизнь в квартире без единой книги
казалась совершенно невозможной. Другое дело, что у Вени при этой беглой
пробежке по комнатам зародилось подозрение, что в них вообще никто не жил.
Похоже, убитый сюда лишь иногда наведывался. Может, для того, чтобы
переночевать? Хотя постель была не застелена, в ванной не висели полотенца, на
кухне не стояло ни одной кастрюли или сковородки, в раковине не громоздилась
грязная посуда... Даже платяной шкаф был практически пуст, не считая пары
джинсов в магазинных пакетах и двух рубашек в упаковках. Да, еще лежали трусы и
носки – также с магазинными наклейками.
Странная квартира, где все упаковано – от книг
до трусов! Веня вспомнил, как выносили из квартиры убитого – в черном
полиэтиленовом мешке, и подумал, что теперь упаковали и самого хозяина.
Он нахмурился от этой мысли – не потому, что
она показалась ему такой уж кощунственной, а потому, что едва ли убитый был
хозяином квартиры. Ну, может, снимал ее... Слишком уж она необжитая,
неодушевленная какая-то. Единственным местом, где ступала нога человека, вернее,
шарила рука человека, был холодильник. Там тоже громоздились нераспечатанные
консервные банки и упаковки замороженных продуктов, в морозилке, например,
лежал крупный освежеванный кролик, но пробки на многочисленных бутылках были
свинчены! И в кухне, на столе, тоже стояла бутылка – правда, всего лишь
минеральной воды «Ессентуки-17», но не пластиковая бутылка, а стеклянная, что
как бы автоматически повышало качество налитой в нее жидкости, хотя черпали их
из одной, так сказать, скважины. Или цистерны, бочки, бидона – как угодно. В
коридоре валялись осколки двух хрустальных стаканов. Интересно, кто собирался
освежиться минералкой? Кто разбил стаканы? Убитый не был трезвенником – даже
испустив дух, он продолжал испускать пары алкоголя. Надоело наливаться спиртным,
решил для разнообразия глотнуть «Ессентуков»? И что потом? Нес водичку себе и
гостю – и наткнулся на ножик?
Между прочим, если и нес, то лишь пустые
стаканы. Бутылка оставалась на кухне – или ее кто-то принес туда потом. Зачем?
Кстати, скорей всего, нес стаканы и уронил их
кто-то другой, не убитый, потому что, если бы он получил рану в коридоре, все
вокруг было бы залито кровью. Впрочем, что мешало ему сперва раскокать стаканы,
а потом получить рану?
Или освежиться решил кто-то другой? До
убийства или после? Он и разбил хрусталь... А кто – он?
Веня чуть ли не впервые подумал, что,
оказывается, детективы интересно не только читать. В жизни тоже весьма
любопытно разрешать вот такие загадки: кто, да что, да когда... Конечно, его
попытка приглядеться к деталям носит дилетантский характер. Гадать тут
совершенно не о чем: стоит эксперту-криминалисту снять отпечатки пальцев со
стаканов и бутылки, а также взять их у убитого, как станет ясно и понятно, кто
в этой квартире был обуреваем жаждой: убитый или убийца. И уж наверное,
эксперт, который молчаливо возится на кухне, давным-давно снял отпечатки и
сравнил их. И сделал какие-то выводы. Жаль только, что в его обязанности
совершенно не входит сообщать об этих выводах какому-то там понятому. И Вене
приходится довольствоваться самой что ни есть скудной информацией, которую
роняют то Малышев, то Капитонов.
Однако бывают и минуты везения: вот зазвонил
мобильник на поясе Малышева, тот несколько раз буркнул «да», «понял», «нет»,
«ладно», а потом, отключив телефон, обернулся к Капитонову с раздосадованным
видом:
– В квартире никто не прописан. Она
зарегистрирована на какую-то Сорокину, вот и все.
– Странно, – сказал Капитонов.
– Что тебе странно?
– Ну как же – хозяйка квартиры Сорокина,
а в пачках книги Сорогина. Странное совпадение, верно?
– Ничего странного, подумаешь, фамилии
похожи, – буркнул Малышев. – Что там такое?!
Это сердитое восклицание относилось к звонку,
раздавшемуся из Вениного кармана.
Тот достал маленький плоский мобильник,
откинул крышку:
– Алло?
– Белинский, ты где? – раздался
сердитый голос Светы. – Почему не «курьерите»? У вас вызов.
«Курьерить» – от слова «Курьер», названия
устройства связи в машинах «Скорой» и на линейной подстанции, – на
профессиональном жаргоне означало обозначиться во времени и пространстве.
Закончил работу на вызове – курьерь, что свободен и готов к новым трудовым
свершениям.
Но главное состояло в том, что Белинский был
сейчас ни к чему такому категорически не готов, тем паче – ехать в Зеленый
город, откуда поступил вызов. И не только потому, что это уж такая даль.
Подумаешь, полчаса езды! Просто-напросто Вене безумно жаль было уходить из этой
квартиры, так ничего и не узнав ни об убитом, ни об убийстве. Конечно, ему
никто не стал бы докладывать в подробностях, а преступником человека вообще
называет только суд, однако же...
Однако же работа есть работа, поэтому он
сообщил о звонке Малышеву. Тот недовольно свел брови, видимо, не счел себя
полномочным лишать кого-то узаконенного Конституцией права на медицинское
обслуживание. И нехотя приказал Капитонову найти других понятых, разбудив для
этого жильцов соседних квартир.
Белинский бросил прощальный взгляд на
Данилу-мастера и Хозяйку Медной горы. Циферблат между ними показывал четвертый
час утра. В любой другой ситуации Веня остро пожалел бы людей, которым придется
проснуться в такую пору и притащиться в квартиру, где произошло преступление.
Однако в данный момент он остро завидовал этим несчастным! Любопытство,
наверное, очень дурное качество...
Вениамин медленно вышел из «нехорошей квартиры»
номер двадцать шесть и спустился по лестнице. Постоял минутку на крыльце.
Отчетливо пахло горящей помойкой – ветер, значит, не переменился. Здесь, в
верхней части, еще ничего, а вот на Мещере или где-нибудь на Автозаводе,
говорят, полные кранты.
– Проснись, Витек, – сказал он,
открывая дверцу и встряхивая водителя за плечо. – Труба зовет.
Водитель, чудилось, еще не открыл глаза, а уже
повернул ключик в стояке. Белинский с усилием потянул на себя дверцу, но она
отчего-то не закрывалась. Господи, этот битый-перебитый «Фольксваген»...
Правильно Витька причитает, что даже германская техника от такой безумной
эксплуатации идет вразнос. Дверка-то раскачалась, и очень сильно.
– Ну что там? – хриплым со сна
голосом поинтересовался в это время Виктор.
