Не слабо... забыл! А если Николь и впрямь там?
Где Мирослав будет ее искать, если не знает даже названия деревни? Что-то такое
это название должно ему напоминать, Николь говорила, что оно связано с каким-то
местом в Париже... Нет, не вспомнить. Ладно, не стоит думать о плохом. Проблемы
будем решать по мере их возникновения. Сейчас как можно скорей – на автобус
«Руаси Бас»! Вперед, к Николь!
– Извините, вы не в курсе, как можно
отсюда добраться до... до города? – услышал он рядом негромкий голос и,
обернувшись, увидел того самого парня в зеленоватой рубашке – Алексея Шведова.
Мирослав невольно повел глазами и увидел, что
«Анри Четвертый» по-прежнему держит листок с надписью «ALEXEJ CHVEDOV!!!». А
между тем Шведов этого как бы и не заметил.
Может, и правда не заметил? Или не
идентифицировал свое имя с этой несуразицей? Русские иногда впадали в смысловые
ступоры на чужой земле, Мирослав сам такой был.
– Разве вы не... – начал было он,
однако осекся. Хотел сказать: «Разве вы не заметили, что вас там встречают?» –
как вдруг его что-то остановило. Может быть, неудобство: как объяснить этому
парню, что заглядывал через его плечо в паспорт? Довольно нагло это выглядит! А
может быть, Мирослава притормозило загнанное выражение в карих глазах этого
самого Шведова? Он видел, видел встречающего, не мог не видеть, он воровато
шнырял взглядом в ту сторону, однако по какой-то причине не желал объявляться.
Ну что ж, это его личное дело. Черт его
разберет, этого Анри Четвертого, может, у него задача по устранению Алексея
Шведова, и он будет стрелять в каждого, кто отзовется на объявление? Всякое в
жизни бывает, и такое – тоже! Поэтому Мирослав не стал соваться со своей
наблюдательностью, а предельно скупо объяснил:
– Вот там, напротив выхода С, автобусная
остановка с надписью «Roissi Bus». Автобус идет до площади Опера, это самый
центр, центрее некуда, и до Лувра, и до всех лучших магазинов рукой подать.
– Спасибо, – прошелестел Шведов,
метнул еще один опасливый взгляд на Анри Четвертого и метнулся к выходу С.
«Загадочно, – подумал Мирослав. –
Парень явно первый раз в Париже... я готов спорить, что и по-французски ни уха
ни рыла, а между тем он готов лучше пуститься в свободное плаванье, только бы
не встретиться с человеком, который его встречает. Точно – дело нечисто! Да фиг
ли мне в этом деле? Небось своих проблем полно!»
Он постарался выбросить Алексея Шведова из
головы и размашистой походкой зашагал к остановке.
Автобус подошел практически через минуту.
Мирослав уплатил за проезд, двинулся было в салон, как вдруг водитель за спиной
сердито закричал:
– Иль фо компостэ ле бийе! Компренэ ву? Ком-пос-тэ!
[7]
Мирослав обернулся. Алексей Шведов растерянно
вертел в руках зеленый прямоугольничек билета и испуганно таращился на
сердитого водителя.
– Компостер – бух, бух! – подсказал
высокий негр, проскользнувший мимо него в салон, по-видимому, смекнувший, что
парень совершенно ничего «нэ компрене», но Алексей Шведов продолжал стоять
истуканом, держа перед собой билетик. Похоже, от волнения он вовсе перестал
соображать.
– Прокомпостировать билет надо, –
человеколюбиво подсказал Мирослав. – Вот перед вами, вон, вон, прямо на
дверце, компостер. – И не выдержал, поиздевался-таки над этим
Иванушкой-дурачком: – Компостер – бух, бух!
Высоченный, широкоплечий, со множеством
разноцветных косичек на голове негр сверкнул на Мирослава роскошной улыбкой и
радостно заржал. Алексей Шведов залился свекольным румянцем и неловко пробил
билетик.
Шофер успокоился. Негр вежливо пропустил
Шведова вперед и сел позади него. А Мирослав устроился в конце салона. Он до
смерти боялся, что Шведов – сущий дебил, кажется! – пристанет к нему с
разговорами. Вид у него был довольно-таки затравленный и, если честно, внушал
жалость, однако у Мирослава сейчас не было ни сил, ни времени размениваться на
сочувствие к дураку-соотечественнику. Ему и без Алексея Шведова было кого
жалеть.
Например, себя.
Вениамин Белинский. 31 июля 2002 года. Нижний Новгород
Когда Веня, смятый усталостью, ввалился в
родимый дом, там уже царила благостная тишина. Инна убежала на работу пораньше:
сегодня должна была прийти из Москвы машина с новыми книгами, которые
предстояло разбирать, хлопот море. Мальчишки умчались в кино на «Гарри
Поттера». Алевтина Васильевна открыла зятю дверь, хмыкнула привычно: она
почему-то всегда встречала его таким хмыканьем, не то сочувственным, не то
насмешливым, спросила так же привычно:
– Есть будешь? – и, не ожидая
ответа, пошла на кухню.
Конечно, будет – после суточного мотания по
вызовам, когда не удается даже чайку глотнуть, не то что перехватить путем. Но
сначала душ.
Наивно думать, что теща немедленно начала печь
блины для любимого зятя. У Алевтины Васильевны побаливала печень, а Веня не
сомневался, что от нерегулярного питания печень вскоре начнет побаливать и у
него, оттого они оба предпочитали начинать утро с овсянки. Просто «Геркулес»,
разведенный кипятком, сдобренный белым изюмом без косточек и совсем чуть-чуть –
сгущенным молоком. Брякнув перед Веней изрядную пиалу с овсянкой, Алевтина
Васильевна взялась за яичницу. Большое чудо – эти югославские сковороды
«Янтарь»! Полный аналог «Тефаля», правда, стоит в четыре раза дешевле и
продается в комплекте с крышкой – немаловажная деталь. И жарить в «Янтаре»
можно без капли масла. Именно такую глазунью любил Веня, именно ее и получил от
любящей тещи.
Обеспечив усталого зятя пищей и налив ему чаю,
Алевтина Васильевна села напротив и сама с удовольствием отхлебнула жасминового
чайку.
Вениамин жевал, автоматически кивая. Это он
входил в роль слушателя, хотя теща еще молчала. Ничего, сейчас заговорит – и
все, что ей будет нужно, – это методичные кивки зятя. А слушает он или нет
на самом деле – не больно-то и важно!
– Ты представляешь?! – воскликнула
наконец Антонина Васильевна.
Вениамин кивнул.
– Сантарин снял свою кандидатуру!
