– Ну и ладно, – покладисто сказал
Мирослав. – С другой стороны, я знал одного предусмотрительного человека,
который сделал такую копию – и вложил ее в загранпаспорт. Так, по привычке. Ну
вот у него и стащили паспорт вместе с копией. Так что оно даже лучше, что вы
ничего такого не сделали, иначе было бы вдвойне обидно, верно?
Он успокаивающе молотил языком, а сам при этом
удивлялся, что имеет против него судьба. Да, его собственная судьба, его доля.
Ну разве не могла она посадить его в другой автобус? Избавить от соседства
этого несчастного соотечественника, ограбленного негром? Ведь не бросишь теперь
бедолагу, никак не бросишь. Вот напасть! Вместо того чтобы идти к Николь и
выяснять с ней отношения, придется тащиться с этим страдальцем в комиссариат и
долго – ни в какой полиции-милиции дела быстро не делаются, будь то в Москве,
Париже или на острове Мадагаскар! – объяснять ситуацию. И поучаствовать в
составлении словесного портрета придется – факт! А чем в этом деле может помочь
Мирослав? Для него тоже все черные – на одно лицо, еще похуже, чем японцы. Он
даже не может вспомнить, как был одет тот грабитель. Единственная особая
примета – разноцветные косички, да ведь небось в Париже сейчас многие так
ходят, это самая модная фенька, вдобавок, если негр будет опасаться
преследования, он запросто может выплести цветастые косички из волос – вот и
вся маскировка.
Ну и подстроила же подлянку судьба. И главное,
деться совершенно некуда, придется взвалить себе на плечи эту докуку –
беспомощного россиянина.
А тот молчит. Поглядывает исподлобья
несчастными глазами, но ни о чем не просит, о помощи не взывает. Тихо страдает.
Совершенно по совету классика: «Никогда и ничего не просите – особенно у тех,
кто сильнее вас!»
В данном случае Мирослав, безусловно, сильнее,
потому что свободно говорит по-французски. Знание – сила!
– Ладно, не переживайте, – молвил он
чуточку грубовато – чтобы не заостряться на собственном великодушии. –
Отведу вас в комиссариат, помогу объясниться. А там посмотрим, как дело пойдет.
Только вот что... вас зовут-то как?
Парень несколько раз растерянно моргнул, и
Мирослав заметил, что у него удивительно длинные, натурально девичьи ресницы.
Чего он глазками-то хлопает? Имя с перепугу
забыл? А впрочем, при стрессе и не такое бывает.
«А что я спрашиваю? – спохватился вдруг
Мирослав. – Его же Алексей зовут, Алексей Шведов!» Но неудобно было
признаться человеку, что заглядывал через его плечо в документы, поэтому
пришлось ждать, пока растерявшийся парень не опомнится и не выдавит из себя:
– А, да... меня Алексей зовут. Шведов
Алексей.
– Ну и ладно, ну и будем знакомы, –
успокаивающе кивнул в ответ. – А меня Мирослав зовут. Понизовский Мирослав.
– Вы поляк, да? – расширил глаза
Шведов. – А так хорошо по-русски говорите! Совсем нет акцента.
– И быть не может, – усмехнулся
Мирослав. – Я никакой не поляк, а чистокровный русский. До четвертого
колена удалось родословную проследить – жутко однообразная кровушка. Имя – да,
имя заковыристое, но это прадедушкина причуда, ну а фамилия нашенская
стопроцентно. Понизовская вольница – слыхали такое выражение? Это разбойнички с
низовьев Волги так себя называли, потому что они по низу шуровали, понимаете? Я
так подозреваю, что кто-то из моих предков – прямиком из тех лихих ребят. Не
помните, кто это сказал, что в основе всех крупных современных состояний лежит
преступление?
– Может, Карл Маркс? – робко
предположил Шведов.
– Да нет, едва ли, – отмахнулся
Мирослав. – Вряд ли он до такого додумался бы. Не из «Золотого теленка»
фразочка? Не миллионеру Корейко принадлежит?
Глаза Шведова остались ясными и непонимающими.
Такое ощущение, что и это название, и это имя он в жизни не слышал. Ну да,
молодое поколение выбирает «Пепси», а не беллетристику!
– Кстати, мы приехали, – спохватился
Мирослав. – Выходим?
Автобус остановился позади Опера, и чуть
только попутчики ступили на узкий тротуар, как немедленно произошло нечто, что
Мирослав называл «волшебством Парижа» и что он испытывал всякий раз, приезжая в
этот город. «Волшебство Парижа» заключалось в том, что на человека сначала
обрушивалось невероятное изумление: «Да неужели я здесь? Неужели я в Париже?!»,
а потом столь же невероятное счастье: «Я наконец-то здесь! Я в Париже!» И ты
столбенеешь, растерянно водя глазами по сторонам, и видишь то золоченую крышу
Опера, какую-то невероятно сверкающую на фоне ярко-бирюзового неба, то
нагромождение ошеломляюще красивых зданий, то разноцветье вывесок больших и
маленьких магазинов, то сумятицу лиц – чужих, иностранных, совершенно другой
лепки и рисунка, видишь множество автомобилей, иное расположение тротуаров,
иные светофоры, телефонные будки, деревья, жардиньерки... Солнце другое, ветер
другой... а язык! Веселый птичий гомон французской речи внезапно обрушивается
на тебя, словно ворох сладко пахнущего конфетти, и ты стоишь какое-то время,
едва переводя дух от изумления, восторга, страха... Не разбери-поймешь, что с
тобой происходит, и если даже Мирослав, который был в Париже не в первый, не во
второй и даже не в десятый раз, ощущал это, то что же взять с бедолаги Шведова?
Он производил впечатление человека, которого качественно навернули по голове!
– Слушайте, – сказал
Мирослав, – давайте так. Я схожу с вами в полицию, но сначала зайдем тут в
один дом, ладно? Я оставлю там чемодан. Меня там, правда, не ждут, в том
смысле, что я приехал неожиданно, но да ничего, надеюсь, как-нибудь все
обойдется. Это недалеко и недолго, договорились?
В самом деле, он готов был помогать ближнему
своему, но не прежде, чем о себе позаботится. Ну не мог он больше находиться в
неизвестности, он должен был как можно скорей увидеться с Николь! А потом можно
заняться и проблемами Шведова. И добавил для очистки совести:
– Кстати, там нам могут посоветовать, в какой
именно комиссариат идти. Вы не возражаете?
Шведов кивнул, однако Мирослав сомневался, что
он слышал хоть одно слово. Судя по лицу парня, тот и о своих украденных
документах мгновенно позабыл. «Волшебство Парижа» смяло его, парализовало,
полностью подчинило себе, и, заглянув в его совершенно ошалелые глаза, Мирослав
вдруг ощутил внезапный приступ симпатии к навязавшемуся соотечественнику.
Этакий детский восторг! Пожалуй, с этим простодушным, восторженным мальчишкой
будет даже приятно пообщаться. Глядишь, он отвлечет Мирослава от его
собственных проблем, вот они и квиты будут.
Баш, так сказать, на баш!
Вениамин Белинский. 1 августа 2002 года. Нижний Новгород
Во дворе под деревьями стоял светленький
автобус с надписью «МЧС», и фельдшерица Валя пробормотала:
