Белинский схватился за голову. Нет, не потому,
что иссяк поток рифм. Он мог нанизывать их без малейших усилий еще
долго-предолго, на очереди стояли, нетерпеливо отталкивая друг друга, на
турнире, на шарнире, в Кашмире, в Йоркшире, на Парамушире, при вампире,
конвоире, дезертире, визире, банкире, дезертире, э сетера, э сетера
[18]
, как говорят французы!
Вениамин просто вспомнил, что забыл под подушкой томик омерзительного Сорогина.
А если кто сунет туда свою шаловливую ручонку, словно в нечистоты? Нет, нельзя
подстраивать друзьям такую подлянку. И вообще, что подумают на станции о докторе
Белинском? Поэтому он прервал увлекательнейшую из игр – буриме – и ринулся на
второй этаж. В комнату отдыха. Схватил книжку, поморщился, вспомнив, что там в
ней понаписано, и спустился вниз. Помахал остающимся и уже двинулся было к
двери, но тут Меншиков, говоривший по телефону, отчаянно зажестикулировал и
принялся корчить жуткие гримасы, бросая в сторону Белинского пылкие взгляды.
Вениамин приостановился. Как правило, на него
так страстно смотрели особы женского пола, вниманием которых, что греха таить,
закоренелый бабник Белинский вовсю пользовался. Аналогичные же глазки строил
ему один известный в городе молодой педик, крашеный блондинчик и любитель
жгучих брюнетов, к каковым относился и Веня. Но Меншиков! Он же известен своим
натурализмом и вдобавок смертельно влюблен в эту опасную красотку, которую чуть
не силком затащил под венец!
Белинский уныло вздохнул. Не стоит изображать
из себя невинность. Зазывные взоры и неприличные телодвижения означают только
одно: Меншиков просит его не уходить со станции. А зачем ему это нужно? Не для
того же, чтобы продолжать играть в буриме! Наверняка сейчас последует
какая-нибудь просьба. И доктор Белинский готов поставить на кон книжку
Сорогина, что Алехан Меншиков попросит его «быть другом»...
– Веник, золотой, брильянтовый! –
запел Меншиков, бросая трубку и делая жалостливые глаза. – Будь другом,
подмени на пару-тройку часиков. Не на все дежурство, нет, только на
пару-тройку...
– Опять Мариночку тошнит? – с
ехидцей спросила Света.
– В больницу... под капельницу, –
выдохнул Александр, на рысях устремляясь к двери и даже не ожидая ответа от
Белинского.
Ну куда Вениамину деться, если у товарища
беременная жена, которую беспрестанно тошнит! Он только и мог, что крикнул
вслед Алехану:
– Желчегонный сбор номер три!
Но ему откликнулось только эхо в гулких
коридорах...
– Наберут детей во флот! – произнес
доктор Белинский свою любимую фразу. – Ну разве не понятно, что если
женщину тошнит уже пять месяцев, то непорядок с печенью или желчным пузырем?!
Нет, прокапывают беднягу, словно алкаша, прокапывают до бесконечности...
Два-три часа, он сказал? Ну, посмотрим!
Зазвенел телефон.
– Алло, «Скорая», слушаю вас! –
отозвалась Света – Ой, приветик, Ася Ивановна, вы куда запропастились? Нет,
вызова вам пока еще нет, но... Что? На два-три часика? Не больше? Ну, хорошо,
давайте. Пока, до встречи.
Света положила трубку и со смеющимися глазами
повернулась к Белинскому.
– Можешь не говорить! – выставил он
ладонь. – Можешь ничего не говорить... Что у нее там? Газовую трубу
снесло? Балкон обрушился? Соседи затопили? Кошка Муся объелась герани?
– Да я и не спрашивала, – хихикнула
Света. – Какой смысл? Ася Ивановна и сама запутается, и тебя запутает. Вот
уж мастерица кружева плести! Ей бы детективы писать.
– Короче?
– Короче, она задерживается на два-три
часика.
– Может, они сговорились с
Алеханом? – безнадежно пробормотал Веня. – Значит, мне опять одному
по вызовам мотаться?
– А Валентина еще не ушла! –
обрадовалась Света. – Мы ее уговорим. Она непременно согласится.
– Почему ты так уверена? – вскинул
брови Вениамин.
– Так Валька же судьбу свою ищет.
– Это как?
– Ну, ей цыганка нагадала, что она выйдет
замуж за человека, которому поможет, вот наша Валюша и горит на работе.
Помогает и по долгу службы, и на дополнительных вызовах... Да только беда –
приличные люди все сплошь женатики попадаются, а если холостежь, то либо нарки
и алкаши, либо нормальные – но не в Валентинино дежурство.
В эту минуту спустилась со второго этажа и
Валентина. Последовал недолгий, но многословный диалог, после которого молодая
фельдшерица практически безропотно согласилась поработать еще несколько часов.
Раздался звонок.
– Ну, ребята... – пробормотала
Света, кладя трубку. – Повезло вам. Такой вызов... Не поверите, какая
крутизна!
– Что еще за крутизна? – мрачно
поинтересовался Белинский. – Круче цыганского барона?
– Круче!
– Круче вызова к бывшему председателю
законодательного собрания, который наелся анаприлина?
– Круче, ой, круче! – хихикнула
Света. – Нет, ты не поверишь... Вас вызывают к Климушкину!
– Кто это? – полюбопытствовал Веня,
чувствуя некоторую неловкость из-за того, что вынужден разочаровать Свету.
– Ты что?! – едва не закричала
она. – Кто это, главное! Ну Климушка, Климушка! Тот самый! Тот, который!
Кандидат в мэры! Магазин «Евразия», все универсамы и еще не знаю что!
– Понял, – хихикнул Вениамин. –
Ну правда, это круто. Круче его только Волжский откос. И что с ним, с этим
великим человеком? Похмельный синдром? Подельники синяков насажали?
Экс-губернатор Чужанин, ныне государственный думец, прислал отравленных роз в
память о былой дружбе?
– Сын его температурит, – сухо
ответила Света, которая очень сдержанно относилась к насмешкам над богатыми
людьми, даже бывшими «сидельцами». – Так что записывай адрес.
– Какой в мужике интерес, если он не
просто женат, но у него даже сын есть? – безнадежно вздохнула Валентина и,
не стесняясь Белинского, стащила футболку и попыталась застегнуть на белопенных
грудях халат. Удалось ей это только с третьей попытки, но все же удалось. Вот
теперь и впрямь можно ехать на вызов!
Мирослав положил трубку и, чтобы элементарно
удержаться на ногах, крепко взялся руками за обе стороны дверного проема, около
которого остановился. В голове звенело так, словно все сорок сороков Москвы
ударили в колокола, выпевая на разные лады: «Ре-бе-нок! Мой ре-бе-нок!»
– Что? – тревожно спросил Шведов,
вглядываясь в его лицо. – Что с тобой? Что они тебе сказали?
