В голосе женщины смешивались слезы и ярость.
Лютая ярость! И если бы Веня прослушал это сообщение до того, как увидел в
«Губернских ведомостях» заметку о людоедке Эллочке, ему бы и в голову не пришло
искать другого убийцу омерзительного писателя Сорогина, кроме владелицы
московского телефонного номера...
Бенуа д`Юбер. 2 августа 2002 года. Мулен-он-Тоннеруа
Ему приснилось, что Себастьен навалился на
Тьерри и душит его. Тьерри хрипит, пытается оторвать руки Себастьена от своей
шеи, сам Бенуа вцепился в шефа сзади, силится оттащить его, но не может, а
Тьерри хрипит все громче, такое впечатление, что он вот-вот испустит дух...
Бенуа рванул шефа что было силы – и открыл
глаза.
Никакого Себастьена. Правда, Тьерри
по-прежнему хрипит, как удавленник...
Потребовалось некоторое время, чтобы Бенуа
понял: он сидит на заднем сиденье «Рено», что было сил вцепившись в спинку
переднего сиденья, и тащит, тащит ее на себя, словно хочет оторвать во что бы
то ни стало. Ну а она, понятное дело, не отрывается.
Тьерри лежит на спине, голова его свесилась
под рулевое колесо, руки скрещены на груди, и он храпит, храпит, широко раскрыв
рот...
Такое ощущение, что где-то рокочет гром.
Беспрерывно накатывая снова и снова...
– Тьерри! – сдавленным со сна
голосом позвал Бенуа. – Перестань!
Тот не слышал.
– Тьерри! Повернись на бок!
С тем же успехом можно было взывать к грозовой
туче. Бенуа перегнулся через спинку и попытался перекатить Тьерри на бок, но
едва не свалил его с сиденья на рычаги управления.
Представив, какая сейчас разразилась бы гроза,
какие громы и молнии обрушились бы на него на смеси французского и арабского,
Бенуа махнул рукой и вылез из машины.
Потянулся, огляделся... вспомнил, где он и
почему. И покачал головой, глядя на два-три десятка домов, лежащих перед ним в
уютной низинке. Ну и лажанулись же они вчера! В очередной раз, что характерно.
И, что характерно, в их команде не осталось ни одного человека, который не
хватался бы вчера за голову и не выкрикивал магическое слово «merde», имя в
виду этих двух проклятущих «русковых».
С чего все началось? Разумеется, с того, что
он, Бенуа, не встретил Шведофф в аэропорту. А как он мог это сделать, интересно
знать, не видев прежде клиента в лицо? Но попытался принять все меры, какие
только мог: явился туда с транспарантом, не заметить который мог только слепой.
Судя по всему, Шведофф был слепым: он не заметил транспаранта (забыл свою
фамилию, что ли?!), не подошел к Бенуа, не был встречен, а потому пустился в свободное
плавание до Парижа в автобусе «Руаси Бас» – и стал жертвой Тьерри.
Да... можно представить, какое лицо стало у
Бенуа, когда он увидел паспорт, с торжеством доставленный ему Тьерри, и понял,
что этот чернозадый козел ограбил того самого человека, с которого им
предстояло сдувать пылинки! Вдобавок в паспорте лежали деньги и кредитная
карточка. То есть они накололи драгоценного клиента куда сильнее, чем могли
вообразить. И где его теперь искать? Под мостом Пон-Неф, в компании бездомных
клошаров?! Хоть бери паспорт и подкидывай его под дверь ближайшего комиссариата
в надежде, что злополучный Шведофф начнет же когда-нибудь искать свои
документы, обратится же когда-нибудь в полицию!
Следующий облом произошел с Флоранс. Или эти
русские – импотенты, или педики. Бенуа еще не видел нормального
гетеросексуального мужчину или хотя бы бисексуала, которому Флоранс не удалось
бы заморочить голову. А этим двум русским – не удалось! Правда, в конце концов
Себастьен обвинил во всем все того же Бенуа: якобы тот сам виноват, не
предусмотрел деталей, на которых и зациклился въедливый приятель мсье
Понисофски. С другой стороны, он, значит, настоящий, нормальный мужик, если во
все глаза пялился на юбку Флоранс и увидел там грязь...
Но зато под следующим номером в списке обманутых
«русковыми» значился сам Себастьен. Мозговой центр, генерал-маршал,
главнокомандующий всей аферы! Понисофски и его головастый приятель
просто-напросто сбежали из квартиры на рю Друо, разрушив этим весь план
Себастьена и продемонстрировав, что не приняли всерьез ни одной из тех
страшилок, которыми тот со всех сторон бомбардировал любовника крошки Брюн.
Надо было видеть физиономию Себастьена, когда он смотрел на груды мусора,
оставшиеся от брюновского антиквариата, и осознавал, что все эти «сокровища» (да,
Себастьен был безнадежно старомоден!) уничтожены напрасно! Он настолько потерял
голову от неудачи, что полез с кулаками на Бенуа, пытаясь обвинить во всем его.
Дескать, он неточно передал Понисофски все его, Себастьена, инструкции, вот тот
и почуял слабину.
Но тут уж на защиту Бенуа выступили сомкнутыми
рядами Тьерри и Флоранс, крича, что он все говорил как надо, но, выходит, такие
были инструкции, если на них можно не обратить внимания, тут уж шеф сам
виноват: чего-то не продумал, недоучел, не принял во внимание и все такое. Они
чуть не подрались там, над осколками фарфоровых часов и прочего барахла. Потом
поуспокоились, вспомнили, что даже компьютерные оборонные программы дают сбои,
что же говорить о людях, которые всего только люди, – и гуськом вышли из
этого неудачливого дома, унося с собой так и не подписанное соглашение. Они
вернулись в «Рено» Себастьена и принялись ломать головы над тем, что делать
дальше. Мысль о двух миллионах евро (и это как минимум!), которые уплывали из
рук, словно средиземноморская сардинка, вынуждала к мирному сосуществованию и
продолжению альянса. Правда, Флоранс, которая с самого начала относилась к
замыслу Себастьена с недоверием и вообще была самая нетерпеливая (к примеру,
Бенуа не мог вспомнить случая, чтобы она не кончила раньше его, да и Тьерри
рассказывал то же самое), предложила вообще бросить все это дело. Себастьен
жутко вспылил и крикнул, что она оппортунистка и с этой минуты может считать
себя уволенной.
– Да? – ехидно сказала
Флоранс. – Ну-ну. А кто будет утром и вечером тренировать твоего малыша –
восемьдесят восемь раз правой рукой и девяносто левой? И это еще ничего, а то
ведь иной раз далеко за две сотни зашкаливает!
Себастьен жутко покраснел, а Бенуа и Тьерри,
которые давно подозревали, что одной работой в офисе «секретарские» обязанности
Флоранс не ограничиваются, неприметно перемигнулись. То-то Флоранс последнее
время жаловалась, что у нее мозоли на пальчиках... будут тут мозоли!
