Вениамин Белинский. 4 августа 2002 года. Нижний Новгород
До дому он добрался часам к трем ночи. Еще со
двора увидел, что в супружеской спальне и в тещиной комнате светятся окна. В
детской, слава богу, было темно. То есть встречать блудного отца с духовым
оркестром все-таки не будут. Хотя Инна здорово перепугалась, когда он позвонил
и сообщил, что находится в милиции. Долго разговаривать было недосуг, он только
и протараторил, что на одном из его вызовов был обнаружен труп и сейчас
приходится принимать участие в опознании и всем таком прочем. Из голоса жены
сразу пропал металл, и Веня философски подумал, что нет худа без добра. Теперь,
со страху, она простит ему, что сбежал из дому в воскресный вечер неведомо
куда. Сейчас, конечно, кинется на шею и обольет его слезами. Но это лучше, чем
ледяное обиженное молчание! Какое счастье, что Капитонову не чужда оказалась
мужская солидарность! Услышав сбивчивое Венино объяснение, он только вскинул
брови, но вмешиваться не стал. Дождался, когда Веня выключил телефон, и
продолжил допрос.
Собственно говоря, допросом это было назвать
трудно, да и ни в какой милиции Веня, если честно, не был. Все окончилось
разговором в той же сорогинской, вернее, шведовской халупе на улице Маршрутной,
но разговор этот оказался столь затяжным, что к концу его Веня совершенно
отупел и даже перестал обращать внимание на жуткий беспорядок вокруг, жуткий
запах от полусгнивших продуктов на кухне и жуткую матерщину за стеной.
Надрывался шведовский сосед, которому не давала спать его собственная, не в
меру любопытная жена. Она все время пыталась подслушать – то высунувшись в
окно, то прошмыгнув под дверь, – что происходит в соседней квартире.
Именно ей Фрида и Белинский были обязаны тем, что их разговор оказался
прерванным явлением Капитонова со товарищи. Соседка углядела сорванную печать –
и немедля позвонила по телефону, который был оставлен всем жильцам дома на тот
случай, если кто-либо чужой начнет интересоваться местопребыванием Шведова. Да,
такого милицейского коварства ни Фрида, ни Белинский не предусмотрели, за что
теперь и расплачивались, отвечая на въедливые вопросы Капитонова и слушая
назойливый мат за стенкой.
– Вы хоть понимаете, что я могу вас обоих
задержать на трое суток без предъявления предварительного обвинения? –
спросил Капитонов для начала. – Во-первых, за проникновение на чужую
жилплощадь, к тому же опечатанную органами, а во-вторых, за систематические
помехи ведению расследования?
– Что вы имеете в виду? –
высокомерно спросила Фрида. – Ладно, первую претензию я готова признать
справедливой. Хотя это самое «проникновение» тоже можно объяснить моим страхом
за судьбу близкого мне человека. А какому следствию я мешала и каким,
интересно, образом?
– Тут я имею в виду в основном гражданина
Белинского, – уточнил Капитонов, – Вениамина Григорьевича.
– А я чем же виноват? – со всей
возможной наивностью осведомился вышеуказанный.
– Перечислить? – вновь вскинул брови
Капитонов. – Не боитесь, что это займет чрезмерно много времени?
– Ну хотя бы некоторые факты хотелось бы
узнать, – петушился Веня, а сам думал, что не так уж сильно и мешал он
этому самому следствию. Подумаешь, определил личность убитого и не сообщил в
милицию! Вполне можно соврать, что до него это дошло вот только что, просто не
успел еще доложить. А к чему еще можно прицепиться? О том, что он был у
Вятского, известно лишь им двоим!
– Факты? Да пожалуйста, – покладисто
сказал Капитонов. – Только я для начала привет вам хочу передать от одного
человека.
– От кого? – насторожился Веня.
Честно говоря, он почему-то подумал о Климушке и сейчас торопливо размышлял,
может ли оказаться криминалом чаепитие с бывшим кандидатом в мэры. Правда,
чаепитие происходило в служебное время доктора Белинского, причем было
сопряжено с винопитием. Может быть, это расценивается как взятка? Не в особо
крупных размерах, но все же...
– Привет вам от Вятского Олега
Евгеньевича, – проговорил Капитонов, и Веня на какое-то мгновение ослеп и
оглох.
– Знаете такого?
– Нет, – вытолкнул из себя
Веня. – То есть да. Мы к его дочери по вызову приезжали, к Ларисе.
Получается, я его знал.
– Знал... – задумчиво повторил
Капитонов. – Это вы правильно сказали, Вениамин Григорьевич. В прошедшем
времени...
Веня быстро взглянул на Капитонова:
– Что вы имеете в виду?
– То самое. Олег Евгеньевич умер сегодня
утром. Сердечный приступ. Вы же знаете, он был очень болен. А все случившееся
ускорило его смерть. Он предчувствовал, что к этому идет, и успел оставить
прощальное письмо, в котором во всем признался. Как поклялся отомстить Сорогину
за то, что произошло с Ларисой. Как искал его – сначала в Москве, а потом
случайно выяснил, что тот, оказывается, наш земляк. Как следил за ним,
дожидался удобного случая сквитаться с тем, в ком он видел главного виновника
несчастий своей дочери и всей семьи. Правда, об этой квартире он ничего не знал
– был уверен, что у Сорогина одно жилье, на улице Минина. Долго не мог найти
возможности осуществить свой преступный замысел, но наконец ему, как он
выразился в письме, повезло. Удобный случай представился известной вам ночью.
Сорогин вернулся домой поздно, правда, не один. Он был совершенно пьян, и его
вел «какой-то мальчишка» – это слова опять же Вятского. Ни тот, ни другой не
заметили, что Вятский идет за ними буквально след в след. Он сначала хотел
прикончить Сорогина еще в подъезде, но это значило бы засветиться при
свидетеле. Не убивать же заодно и его, будто в каком-нибудь криминальном
боевике! Этого у Вятского и в мыслях не было. Он так и написал в своем предсмертном
послании: «Я не убийца какой-нибудь. Я мститель!»
Капитонов невесело хмыкнул и продолжал:
