– А то, что ваше страстное желание найти
себе именно русскую невесту теперь получает несколько иное объяснение, не так
ли? – ухмыльнулся Алекс. – Вот просто-таки заклинило вас на фром Раша
виз лав!
[22]
И какое убийственное совпадение,
что именно ваша невеста указана в завещании вашего отца! И она обручается с
вами, не ведая, что приносит супругу в приданое два миллиона евро! Ну
просто-таки десять тысяч сто восьмая серия «Санта-Барбары»!
– Послушайте, вы! – взревел
Жерар. – Я искал русскую невесту, представления не имея о мадемуазель
Лебедефф!
– Ну, это вы так говорите, – дерзко
хмыкнул Алекс.
– Это может подтвердить Николь! Это
случилось год назад. Откуда мне было знать, что именно Валери...
– Николь может подтвердить только то, что
опять же вы говорили ей, – вновь перебил его Алекс. – Откуда она
знает: может быть, вам уже тогда было отлично известно, кто такая Валери.
Жерар беспомощно оглянулся на Леру:
– Клянусь, ма шери... Клянусь, что это не
так, у меня не было никаких меркантильных интересов, когда я искал вашей руки!
Неужели вы думаете, что какие-то несчастные два миллиона евро могли заставить
меня...
Он задохнулся от волнения, а Лере показалось,
что Жерар просто вовремя удержал на кончике языка позорное признание: «Закрыть
глаза на ваши пылкие поцелуи с этим противным мальчишкой? И не только поцелуи!»
Нет. Думать так – значит считать Жерара
подлецом. У Леры для этого нет никаких оснований. До сегодняшнего дня он был
для нее принцем, рыцарем в сверкающих доспехах, который посадил нищую красавицу
впереди себя на белого коня и увез в свой замок. Неужели то, что у нее теперь
появились свои деньги, мгновенно исказило ее взгляд на мир?
«Господи! – только сейчас осознала
Лера. – Да ведь я теперь богата! Богата! Безумно богата! Два миллиона евро
– это то же, что два миллиона долларов. Это шестьдесят миллионов рублей, даже
больше! И они мои, только мои. Мне совсем не обязательно выходить замуж, чтобы
стать богатой! Мне совсем не обязательно выходить за Жерара...»
Она встретилась взглядом с Жераром, и тот
печально улыбнулся. Да, поняла Лера, он прочел ее мысли. И они огорчили,
безмерно огорчили его.
Но почему? Потому что он боится потерять Леру?
Неужели потому, что боится потерять два миллиона евро, которые были бы
нелишними даже для него, при всей его состоятельности? Ведь больше – это всегда
лучше, чем меньше!
А может быть, это все еще неточно? Насчет
наследства? И она по-прежнему делит шкуру того же самого неубитого медведя?
– Вы уверены, что ничего не перепутали,
Жерар? – спросила она как могла ласково, чтобы хоть как-то успокоить
его. – Может быть, вы покажете нам какие-то документы?
– Да, конечно! – в один голос
поддержали ее Мирослав и Николь.
Алекс почему-то промолчал, причем вид у него
сделался довольно угрюмый.
Жерар открыл кейс и достал толстую папку.
– Вот, – похлопал по ней
рукой. – Вот доказательства вашей правомочности, господа. Вернее, копии
этих доказательств, ибо подлинники все находятся в конторе мэтра Морана.
Полагаю, нам стоит поехать туда буквально сегодня и припереть к стенке этого
господина, быть может, передать ведение дел другому нотариусу, пока Себастьен
снова не перешел в наступление и не потребовал от вас отказа от ваших прав в
пользу некоего лица.
– Это лицо – вы, я полагаю? –
пробурчал Алекс, с подчеркнутым интересом уставившийся в окно, так что можно
было предположить, что эта фраза адресована красивой худой цыганке, которая в
это время проехала на велосипеде мимо дома Брюнов, высоко подбирая цветастую
юбку, чтобы та не попала в спицы, и бойко крутя педали сухощавыми загорелыми
ногами.
– Отнюдь нет, – покачал головой
Жерар.
– А вам известно, кто это? –
нетерпеливо спросил Мирослав.
– Конечно. Но прежде чем я открою вам его
имя, я... я хочу попросить у вас всех прощения для своего отца.
– Для вашего отца?! – в один голос
изумленно воскликнули Мирослав, Николь и Лера. Алекс только брови вскинул.
– Да. Больше всего на свете Габриэль
Филиппофф ненавидел бедность. Для него именно деньги было мерилом человеческих
ценностей. Ну что ж, я не могу осуждать его за это, ибо деньги в самом деле
обладают огромным могуществом. Они дают не что иное, как свободу. Однако при
этом ничто не закабаляет человека так, как деньги. Помните этот чудный и жуткий
фильм Поля Верховена «Плоть и кровь»? «Ты думаешь, это ты ее трахаешь, а на
самом деле это она тебя трахает», – говорит один из героев. Так и с
деньгами. Ты думаешь, это ты владеешь ими, а на самом деле это они владеют
тобой. Отец не учел этого... Со своей точки зрения, он поступил очень хорошо и
великодушно, но забыл, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Эту дорогу
мы мостим не для себя, а именно для тех, кого желаем облагодетельствовать.
Таков парадокс всякого благодеяния.
Он обвел глазами слушателей:
– Вам, вижу, не совсем понятно, к чему я
веду речь? Я просто хочу сказать, что, с философской точки зрения, не виню
человека, который поддался искушению получить не просто много, но очень много
денег. Я даже где-то чувствую себя виноватым перед ним, потому что именно мой
отец вырыл на его пути эту волчью яму искушений. Но мне глубоко противно, что
этот молодой человек – а он еще очень молод – беспрестанно пытается свалить
грехи с больной головы на здоровую. Он обвиняет меня в моральной
нечистоплотности и даже подлости, он строит на мой счет самые гнусные
предположения, а между тем...
Жерар вытащил из папки два файла со вложенными
туда листками бумаги и протянул Лере и Мирославу.
– Вот. Полюбопытствуйте, господа. Это –
ксероксные копии, которые удалось сделать для меня моему агенту, тому самому
детективу из сыскного бюро «Турандот», о котором я сегодня уже упоминал. Да вы
смотрите, смотрите!
