Книга Париж.ru, страница 95. Автор книги Елена Арсеньева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Париж.ru»

Cтраница 95

– Ладно, надоело... – вяло откликнулся Мирослав. – Хватит дурить, голова болит.

Данила только вздохнул. У него тоже болела голова. Этот старый винный погреб, в котором их держали, был весь пропитан запахами перебродившего, прокисшего вина. Было такое ощущение, что оба они постоянно с похмелья. Вот уже который день!

А который день, кстати, они здесь сидят? Неведомо. Казалось, что бесконечно долго. Они даже не могли коротать время за разговорами, потому что в подвале обитало какое-то безумное эхо, отзывавшееся в самых дальних углах и рычавшее, словно сонм чудовищ. Поначалу Мирослав и Данила еще как-то развлекались, пробуждая чудовищ к жизни, но от их рычания очень скоро начинало ломить виски, а поскольку голова и так болела от кислого винного духа, то они теперь позволяли себе развлекаться с эхом очень редко. И вот еще что было плохо: эхо выносило их голоса наверх из подвала, где всегда стоял охранник. Или Тьерри, или Бенуа – по очереди. Говорили Мирослав и Данила по-русски, а это страшно раздражало их нервных стражей, которые думали, что пленники строят планы побега или издеваются над ними. Пару раз то Тьерри, то Бенуа врывались в подвал и устраивали краткое, но чувствительное побоище. Если учесть, что Мирослав и Данила были связаны, краткими эти избиения им не казались. Бенуа, сказать по правде, особой лютостью не отличался, ну сунул пару раз под вздох, и все, – усердствовал в основном Тьерри. Он считал Данилу прямым виновником того, что сам же стащил у него паспорт и доставил себе и другим столько нервотрепки. Ну а когда Данила с пеной у рта принялся отрицать свою тождественность со Шведовым, когда мэтр Моран ему поверил и по-настоящему схватился за голову из-за того, что натворили его «боевики», тут уже дела Данилы сделались совсем плохи. Вчера у него появилось серьезное подозрение, что Тьерри просто-напросто забьет его до смерти.

Озверевшего приятеля оттащил от пленника Бенуа. Выгнал втолчки из подвала, посмотрел на Данилу, который висел на своих веревках и с трудом восстанавливал дыхание, подал воды... потом ушел, буркнув что-то по-французски.

– Что он сказал? – спросил Данила потом, много позже, когда уже очухался малость.

Мирослав задумчиво хмыкнул:

– Интересный парень этот «гасконец». Очень интересный! Он сказал: дурак ты, что признался, дескать, что паспорт не твой. Получил бы деньги – и все тут. А теперь положение осложнилось...

– Это в каком смысле? – насторожился Данила.

– Не знаю, он не сказал. Может быть, что-то у них там случилось, а может... может быть, Себастьен Моран понял наконец, как он запутался. Понял, что нас ни в коем случае нельзя было брать. Теперь мы их знаем в лицо. И даже если я подпишу эту чертову бумагу, мы ведь с тобой не уйдем, как побитые собаки, поджав хвост, верно? Нам захочется взять реванш... Это до Морана, похоже, наконец-то доехало. Что мы заявим в полицию, что будет судебное разбирательство... Если бы им удалось меня сломать тогда, сразу после приезда, когда я еще ничего не знал, – это одно. А теперь – теперь так или иначе придется прятать концы в воду, понимаешь? Видимо, Моран пока не готов к двойному убийству. Но постепенно начинает понимать, что если не заставит нас молчать, то ему придется нас убить. Так что... положение и в самом деле очень осложнилось.

«Может, я и правда дурак? – в смятении подумал Данила. – Может, и правда надо было не раскрываться? Принять эти деньги, а потом хоть трава не расти!»

Но он сильно подозревал, что трава вот именно выросла бы: на его могиле. Кто он вообще такой, чтобы Моран делился с ним такими огромными башлями? Старался бы ради него... И все чаще Данилу посещала мысль, что злополучный Шведов, по сути дела, был в этой игре такой же подставной фигурой, такой же пешкой в чьих-то руках, как и взявший его имя Данила Холмский.

Между прочим, русские знахари не зря остерегали людей подбирать чужие вещи, ибо они могут быть с человека, на которого была напущена порча. И порча переходит к тому, что подобрал эту вещь.

Может быть, на Шведова было напущено? И Данила, взяв его паспорт и прочее барахлишко, перенял все то, чего не успел испытать бедолага при жизни? И в конце концов так же сгинет неведомо от чьей руки, как сгинул Шведов...

Думать об этом не хотелось, вот он и орал, будил подвальное эхо, пытаясь хоть как-то отвлечь себя.

Наверху заскрипела дверь, Данила смолк. Не хотелось, чтобы спустился Тьерри, накостылял своими мерзкими черными лапами. А ладони у него были розовые. Это и казалось самым ужасным. Ну черный, так уж и был бы черный везде!

Однако это примчался Бенуа. Глаза возбужденные, усы только что не скачут. Начал развязывать Данилу, а у самого руки так и трясутся.

– Что случилось? – встревоженно крикнул Мирослав из своего угла и повторил вопрос по-французски.

Бенуа что-то быстро ответил.

– Он советует тебе быть благоразумным, – перевел Мирослав. – Говорит, что другого шанса может и не быть.

– Шанса на что? – спросил Данила у Бенуа, но тот отделался сакраментальным «Жё нэ компран па!» и вновь что-то сказал Мирославу.

– Этот тип советует тебе соглашаться, – перевел тот. – Соглашаться со всем, что бы ни случилось! Понимаешь?

– Нет. Жё нэ компран па! Вот же зараза!

Времени на разговоры больше не было...

Данилу вывели из подвала – в первый раз за все эти дни. Воздух показался пьянящим – оказывается, именно чистый, живой воздух пьянил покрепче, чем та прокисшая вонь, которой они с Мирославом дышали там, внизу. Лестница из подвала вела в коридор, который переходил в просторный холл. Данила мельком отметил ультрамодную обстановку, показавшуюся ему какой-то бездушной по сравнению, например, с той восхитительной, незабываемой, волшебной бургундской дачкой... А вообще-то на мебель и блеклые картины под стеклом, в хромированных рамах он особенно не смотрел: запоминал дорогу, прикидывал, не удастся ли удрать. Но Бенуа был слишком близко, а главное, в углу стоял еще и Тьерри, так и буравя Данилу ненавидящими черными глазами. В кресле сидел угрюмый старик, которого Данила уже видел в первый день своего плена. Это и был мэтр Моран.

Да, похоже, Мирослав прав: дяденька запутался – и очень сильно по этому поводу струхнул. Волос на плешеватой голове поубавилось, щеки обвисли, под глазами вспухли мешки. Он с унылой ненавистью взглянул на Данилу и тотчас отвернулся, словно ему и смотреть-то на этого типа тошно было.

Ну да, пожалуй... Это Данила вполне мог понять, потому что и сам испытывал аналогичные чувствия.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация