Было ли ему жалко парней? Оба были относительно молоды, оба щепетильно относились к своей внешности, посещали парикмахерскую не реже одного раза в месяц и любили носить белые шелковые носки, которые, если не разуваться, казались довольно чистыми. Поскольку Георг входил в преступную группировку, и Сосо, и Тенгиз наивно полагали, что приняты в банду, хотя это было вовсе не так. Георг и раньше привлекал их к выполнению различных поручений, платя из собственного кармана. Они очень старались и гордились каждым заданием, думая, что все больше повышают свой статус. На их счету уже имелось два заказных трупа в Одессе плюс один случайный в Ялте. В дальнейшем они рассчитывали развернуться по-настоящему и все допытывались у Георга, когда он представит их лидерам ОПГ.
Может быть, так и случилось бы, если бы не Жанна из кафе на автозаправке. Она не была постоянной любовницей Георга. Однажды он помог ей, когда она влезла в долги, отсрочил дату возврата, значительно снизил процент и избавил от группового изнасилования. Жанна несколько раз благодарила спасителя по-женски, и, получив свое, он уже собирался удалить ее номер из своего телефона, но тут она позвонила и предложила немедленно встретиться.
На этот раз дело было не в долгах и не в сексе. Жанна получила отставку у своего бойфренда Мити и задумала отомстить ему. Подслушанный ею разговор привел Георга в состояние неописуемого восторга, который он скрыл под маской равнодушия. Ему доводилось слышать истории о пропавшем воровском общаке. Проверив некоторые детали, он убедился, что Жанна навела его на верный след. Осталось только пройти по нему с парой верных, но глупых псов.
Между тем, считая себя коварнее и хитрее сообщников, Георг их недооценивал. Еще накануне, когда пили пиво и разбивали лагерь, эти двое успели обменяться несколькими фразами, которые, по сути, являлись подписанием смертного приговора. Ему, Георгу.
Пока он не слышал их, парни сошлись во мнении, что он слишком много себе позволяет и слишком тянет с зачислением их в бригаду.
— Но хуже всего, что он может нас кинуть, — заключил Тенгиз, поплевывая.
— Думаешь? — насупился Сосо, не забывая почесываться.
— Не думаю, а знаю точно, — изменил формулировку Тенгиз. — Георг нас обязательно кинет.
— Индюк надутый! Как же быть?
— Очень просто. Надо самим его кинуть.
— А у нас получится? — усомнился Сосо.
— Надо так кинуть, чтобы наверняка, — сказал Тенгиз и показал, что имеет в виду, вытаращив глаза и вывалив язык.
Товарищ не разгадал смысла маленькой пантомимы. — Ты почему кривляешься, как обезьяна? — спросил он подозрительно. — Говори по-человечески.
Решив, что никогда в жизни не простит товарищу этой «обезьяны», Тенгиз многозначительно произнес, следя за Георгом, обмывающимся в море:
— Кинуть можно по-разному. Например, со скалы. Или в воду.
— Чтобы совсем? — уточнил Сосо. И старательно выговорил запомнившееся ему иностранное словечко: — Кар-ди-наль-но?
— О! — одобрительно воскликнул Тенгиз и поднял большой палец вверх. — Очень точная… форму-ли-ров-ка. — Этим он дал понять, что тоже знает иностранные слова, даже более длинные. — Кардинально кинем индюка. — Он дружески хлопнул напарника по плечу. — У нас с тобой все получится. Мы вместе — сила. Ты мне как родной брат.
— Ты мне тоже, — произнес Сосо с чувством. А сам спросил себя, настолько ли ему дорог товарищ, чтобы безропотно отдать ему половину сокровищ, когда они избавятся от Георга.
Но теперь, на рассвете, стоя лицом к серому, остекленевшему морю и освобождая мочевой пузырь от излишков жидкости, Сосо был слишком сонным, чтобы думать о чем-либо ином, кроме возвращения в спальный мешок.
— Они не там! — вывел его из утренней одури голос Тенгиза.
Сосо недоуменно покосился на его руки, стряхивающие последние капли.
— Что у тебя не там?
— Не у меня, бол… — Тенгиз закашлялся. — Не у меня, брат. Корабль уплывает. Понимаешь?
— Почему? — разволновался Сосо до такой степени, что не заметил, как забрызгал новенькие китайские сандалии. — Куда он уплывает?
— Не знаю куда. Но знаю почему. Они опасаются слежки. Видишь, решили смыться на рассвете, чтобы никто не заметил. Значит…
— Что значит? Что?
— Знают, куда плывут, — пробормотал Тенгиз. — Буди Георга!
XXXVIII
Георг колебался недолго. Годы кочевой бандитской жизни приучили его принимать решения мгновенно, приспосабливаясь к обстоятельствам.
— По коням, — скомандовал он хрипло, как только сообразил, в чем дело. — Быстро, козероги, быстро! Если эти от нас уйдут, я вам головы поотрезаю.
Охваченный азартом и страхом упустить общак, он перестал церемониться с подручными, которым это не понравилось.
— Слыхал? — спросил Сосо, сворачивая палатку. — Он нас козерогами назвал. А это почти что козлы.
— Ничего, — успокоил его Тенгиз вполголоса. — Недолго ему боговать осталось.
— Сосо! — рявкнул Георг. — Беги на дорогу. Лови тачку. За любые деньги, понял? Поедем за ними. Нельзя упускать их из виду.
— У нас катер есть, — возразил Сосо, плохо переносивший физические нагрузки, особенно с похмелья. — Поплывем за ними, и все.
— Чтобы они нас сразу засекли и сменили курс? Ты этого хочешь, щенок?
Оскорбление было слишком сильным и незаслуженным, чтобы Сосо пропустил его мимо ушей и стерпел.
— Да пошел ты! — процедил он, ощерясь. — Сам ты… Слово «щенок» не прозвучало, но Георгу и этого было достаточно. Вот что значит давать подручным поблажки. Они наглеют, выходят из подчинения и начинают огрызаться. Что ж, Георг сам был виноват в этом, ему и исправлять свою ошибку.
Быстро приблизившись к Сосо, он заехал ему кулаком в челюсть. Точнее говоря, хотел заехать, потому что парень успел поставить блок и остановил кулак в нескольких сантиметрах от своей щетинистой скулы. А после этого сам нанес удар, достаточно ощутимый и точный, чтобы заставить Георга отшатнуться и схватиться за левый бок. Потерпеть поражение было равнозначно тому, чтобы расписаться в своей беспомощности и навсегда уронить авторитет в глазах этих двоих. Георг был готов застрелить их на месте, но пока что они были нужны ему. Не просто живыми, но покорными, готовыми исполнять приказы и мелкие поручения.
— Ну все, — пророкотал Георг. — Ты сам напросился. Его молодость проходила на таком же галечном пляже в Гаграх, где случались стычки с заезжими фраерами, недовольными тем, что местные парни цепляются к их спутницам. Тогда-то Георг и выработал свой собственный стиль боя, позволявший ему одерживать победы над более рослыми и сильными противниками.
Молниеносно присев, он подхватил два небольших продолговатых гладких камня, как раз умещающихся в кулаках. Однажды в азарте он сломал себе сразу два пальца на обеих руках, но то была долгая, яростная схватка, когда было не до предосторожностей. В настоящий момент Гоги полностью контролировал себя и силу своих ударов.
