– Но и равнодушных нет. Потому что есть в нем какая-то мистика...
– Не могу не согласиться, – хмыкнула Лена. – Я эту мистику на всю жизнь запомню. Особенно, когда они выть вчера стали. Думала, разрыв сердца будет...
– Да, натерпелась ты страху... Юстас! Юстас!..
Данила связался с диспетчером, сообщил ему о происшествии с вертолетом, о том, что спас девушку, выдал приблизительные координаты, запросил врача.
– А с врачом проблемы, – сказал он, снимая наушники. – Вьюга у них сильная, все дороги замело. Да и у нас тут не сахар за окнами. За ночь по крышу наметет...
– А как же мои ноги?
– Я, конечно, не врач, но, поверь, кое-что повидал на этом веку. Пока все нормально, но если вдруг что, я тебя сам в поселок отвезу. На санки посажу и повезу...
– Мне страшно.
Лена капризно выпятила нижнюю губу. А на глазах заблестели слезки.
– Я же сказал, не переживай. Нормально все будет. Я бальзам сварю, всю опухлость как рукой снимет...
– Бальзам?
– Да, из трав, кореньев. Опять же барсучий жир... Поверь, никаких сушеных мышей и ящериц... Чистый с экологической точки зрения продукт...
– А у тебя правда травами пахнет, – повела носом Лена.
– Травы лечат. У нас без трав нельзя. Рану залечить, или простуда...
– Только не говори, что ты простудой болеешь, – сквозь слезы улыбнулась девушка. – Ты же как бык здоровый...
– Разве я похож на быка? – спросил он, удивленно приоткрыв рот.
В ранней юности Данила не мог похвастать ни физической силой, ни атлетическим телосложением. Но парень стремился быть сильным, занимался собой. Со временем обрел отличную физическую форму, но в росте выше метра семидесяти шести так и не поднялся. И до косой сажени в плечах, как самодельному ретранслятору до Эйфелевой башни.
– Нет, но силы в тебе, как у тягловой лошади. Я думала, ты сломаешься, нет – дотянул...
– Осталось только обогреть, напоить и спать уложить...
– А бальзам?
– Само собой...
Он не смотрел на Лену, он любовался ею. Как хороша...
– Ты что, влюбился в меня? – смущенно засмеялась она.
– Я?! Нет! – ошарашенно вздрогнул он.
– А почему так смотришь? Как будто влюбился...
– Смотрю?!.. Ну да. Это я в чувство прихожу, – нашелся он.
– В чувство? А я думала, ты забылся...
– Да нет. Просто устал очень. А на тебя смотрю, и силы вдруг появляются. Ты сама как бальзам...
– Да, но я от простуды не лечу... Что-то ты там насчет жира говорил?
– А-а, грудь растереть... – в смятении поспешно кивнул он.
– А рука не дрогнет?
Лена жеманно повела бровью, расстегнулась и развела полы своей шубы. Взгляду открылось бежевое, из нежнейшей шерсти платье, облегающее узкий плоский животик и оголяющее красивые загорелые плечи, грудь и верхние полусферы добротного бюста. Он мог бы натереть ее барсучьим жиром прямо сейчас, даже не снимая с нее платья. Но если в открытом лесу этот его порыв казался естественным, то сейчас он вдруг застеснялся и даже покраснел.
– У меня сухое молоко есть, – сглотнув иссушающий ком в горле, сказал он. – И мед. Молоко с медом очень хорошо от простуды помогает...
– Молоко с медом? Это еще и вкусно... Меня мама в детстве молоком с медом поила...
Лена, казалось, осознала непристойность своего поведения, стыдливо запахнула шубу. И щечки пошли пунцовыми пятнами.
– Молоко у меня сухое, не такое, как у твоей мамы. Зато мед у меня дикий, о-очень полезный...
– Где ты его взял? У медведя украл? – чтобы заглушить возникшую неловкость, пошутила она.
– У Винни-Пуха.
– Он тоже к тебе забегал? – непринужденно засмеялась девушка.
– Да, на кабанов поохотиться, – поддержал ее Данила.
– Ну и как все прошло, удачно?
– Даже не знаю, жив Пятачок или нет... Мне кажется, ты уже немного согрелась.
– Да есть чуть-чуть.
– Дом у меня маленький, быстро нагревается... Ты бы сняла шубу, ею лучше укрыться, чем на себе... Перина у меня пуховая, снизу тепло будет...
Данила принес из сеней уголь, засыпал в печь. Вскипятил воду, напоил девушку горячим чаем с медом. Вскрыл две банки гречневой каши с тушенкой, выложил ее на сковороду, смешал с горячей водой, поставил в печь, добавил немного сливочного масла.
Лена очень хотела есть, но ее носик заметно наморщился, когда он подал свою стряпню.
– Не бойся, не отравишься...
Взять и сунуть в рот первую ложку ее заставил голод, а со второй она и сама вошла во вкус. И так увлеклась, что даже не заметила, как опустела ее тарелка.
– Мне кажется, я ничего вкусней в жизни еще не ела, – благодарно улыбнулась она. – Что-то жарко стало...
– Как ты себя чувствуешь, встать сможешь?
Он помог ей подняться, пересесть на скамью. Сам быстро сменил постель, уложил в кровать, накрыв теплым одеялом.
– Отвернись, пожалуйста!.. Все, можешь повернуться.
Она сняла с себя платье, но не знала, куда положить.
– Давай сюда.
Он взял ее невесомой легкости платье, отнес к вешалке за печью. Но прежде чем поместить его на плечики, неожиданно для себя коснулся его носом. Дурманящий запах женской красоты. Стыдливое и волнующее удовольствие. Фетишизмом Данила не страдал, поэтому можно было сделать вывод – или у него появились вдруг извращенные наклонности, или он влюбился...
Он повесил платье на плечики. Нарочно долго – чтобы избавиться от следов смущения во взгляде – перебрал пучки трав и коренья, сушившиеся на печке, взял все необходимое для целебного бальзама.
– Ты почему так долго? – подозрительно посмотрела на него девушка.
Даниле удалось скрыть смущение, которое вызвал этот вопрос. Неужели она догадалась, что делал он с ее платьем?
– Вот, колдовать сейчас буду, – сказал он, выкладывая на стол свои запасы.
– Ты шаман?
– А что, похоже?
– Да вроде нет. Хотя что-то есть... Я себя здесь чувствую, как в избушке на курьих ножках.
– Еще Бабой Ягой меня назови.
– Да нет, ты, скорее, добрый молодец...
– Который убил Бабу Ягу, да? Закопал... Или съел?
– Скажешь тоже... Нравится мне здесь. Тепло у тебя. И спокойно... У тебя и телевизор есть?
– А у тебя?
– У меня тоже, – рассмеялась она. – У меня большой, плазменный... И квартира тоже большая... А Германа больше нет...
