– Во-первых, она не моя. А во-вторых, что там за число на колье?
– Может, лучше потом об этом поговорим? Идти надо.
– Куда спешить? Дом не охраняется, в подвале, кроме нас, никого. До утра времени хватает... Да и дух надо бы перевести... Что, уморила тебя Лизунья?
– Уморила бы, если бы не ты. Голодом бы уморила...
– А сексом?
– Не было ничего.
– Врешь.
– Но могло быть...
– Уже ближе... Кобель ты, Данила. Как есть, кобель... Может, потому и не выгнала тебя твоя Ленка. То есть не сразу... Спор ты, может, и выиграл, но, учти, деньги я тебе не отдам...
– Да я и не претендую.
– Претендуешь ты или нет, но я-то тебе должна, – протараторила Рита. – Так что выбирай, или деньги, или свобода?
– Свобода лучше, – весело подмигнул ей Данила.
– Тогда считай, что ты ее купил... Ну, что, идем?
Железная дверь надежно была встроена в стену, будь у Данилы семь пядей во лбу и стопудовый удар в руке, он бы не смог ее вышибить. Но с входной стороны ее охранял сторож из серии «не лает, не кусает». Массивный навесной замок выглядел хоть и внушительно, но Рита легко справилась с ним. А до этого она вскрыла еще две двери – в дом и подвал. И теперь ничто не мешало ей провести Данилу обратным путем.
Они тихонько выскользнули из дома, спрятались за тыльным фасадом, в месте, куда едва проникал свет от фонарей. Ночь была прохладной, но Данила так рад был свободе, что не замечал этого. А ведь он был в одних трусах, как абориген в пальмовой юбке.
– Ограда тут совсем рядом, – сказала Рита. – Если бы я знала, что тебя здесь держат...
– А ты не знала?
– Нет, сначала я пошла в особняк... А там охрана, между прочим... И Лиза со своим Глебом... Они разговаривали, а я слушала...
– А если бы они тебя заметили?
– Не о том спрашиваешь. Спроси лучше, о чем они говорили?
– О деньгах они говорили. О чем они еще могли говорить.
– И о деньгах тоже, – кивнула Рита. – Там, в каком-то сейфе, очень много денег было. В евро двадцать миллионов, и в долларах что-то около того... Глеб сказал, что деньги – это хорошо. Но он думал, что там не только деньги. Он сказал, что муж Лизы компромат на него собирал. Он думал, что там в сейфе еще и документы должны были быть. Ничего не нашел, сказал...
– Как бы он тебя не нашел. И меня вместе с тобой. Уходить надо.
– Не уходить, убегать. Сейчас через забор сиганем, и бегом. Нам заметят, будет погоня... А у тебя оружия нет...
– А ноги?
– Ты свои ноги с моими не ровняй. Я-то знаю, как ты бегаешь...
– Босиком далеко не убежишь.
– Все равно меня надолго не хватит. Я девочка хрупкая и легкоранимая.
– Легко ты по чужим домам шастаешь.
– Да вот, делать нечего, всяких там кобелей спасаю, – не осталась в долгу Рита.
– Может, хватит болтать?
– Не хватит... Оружия у меня тоже нет. Но, может, это сгодится?
Рита протянула ему охотничий нож с отличным стальным лезвием и хорошо сбалансированной рукояткой.
– Посмотрим.
Данила взял в прицел ствол сосны, из-под себя метнул в него нож. Лезвие острием воткнулось в дерево параллельно земле и едва слышно загудело с мелкой дрожью в клинке.
– Хороший нож, но лучше бы он не пригодился, – мрачно усмехнулся Данила.
Он готов был убивать, и силы в себе чувствовал. Но понимал, что ввязываться в бой нельзя. Можно ведь и не выйти из него. А жить хотелось. И с Ритой.
Данила даже подумал о том, чтобы оставить нож в дереве, но все же выдернул его, забрал с собой. С ним он перемахнул через высокий забор, ободрав грудь и руки колючей проволокой – к счастью, без электрического тока. И все потому, что помогал Рите преодолеть препятствие без неприятных для нее последствий.
Они перебирались через забор и попали в прицел видеокамеры, наблюдающей за подступами к огражденному периметру. Наверняка, это вызвало переполох на пульте охраны... В любом случае бежать им нужно было со всех ног.
Лес вокруг дома был расчищен от бурелома, валежника и, как хотел надеяться Данила, от битого стекла. Он бежал босиком по сухой опавшей хвое; накалывал ступни о торчащие из земли сучки, коренья, но почти не обращал на это внимания. Не остановило бы его и битое стекло... Лишь бы только в медвежий капкан не попасть. Но зрение у него острое, и волчья интуиция не должна подвести.
Данила предполагал, что погони не избежать. Но он готовился к встрече с двуногими псами и почему-то не подумал, что по их следу пойдут четвероногие собаки.
Их было несколько, и бежали они одна за другой с тихим утробным рычанием. И это было страшней, чем если бы они лаяли на ходу. Если собака не гавкает, значит, она настроена на то, чтобы сразу вцепиться в горло.
Данила двигался впереди, выбирая путь, прокладывая дорогу. Он был ориентиром для бегущей позади Риты. Но, учуяв за собой погоню, остановился, закрыл девушку своим телом.
– Эй, ты чего?
Она еще не поняла, какая беда ей грозит.
– Постарайся залезть на дерево! – крикнул он, примериваясь к несущемуся на него мастиффу.
Данила оскалился и зарычал как волк, готовый драться насмерть за себя и свои владения. Но пес не понял его намерений. Он метил в глотку, чтобы в мертвой хватке сомкнуть на ней свои стальные челюсти. И никаким предупреждением его не остановишь. Сбить с него спесь мог только смертельный удар.
Мастифф с разгону прыгнул на него, и Данила увернулся от броска. Но пропускать пса мимо себя не стал, потому что за ним была Рита. Обхватив собаку за могучую шею, он свалился на землю вместе с ним. Он знал, где у нее сердце, нашел к нему и путь. Но все же пес умудрился вырвать клок мяса из его руки, прежде чем стальное жало поставило точку в собачьей жизни.
Данила постарался побыстрей вынуть нож из раны. Во-первых, на него бежали другие псы, а во-вторых, нельзя было допустить, чтобы собачья кровь залила рукоять ножа. Если он будет скользить в ладони, то можно смело ставить крест и на себе, и на Рите.
И второй мастифф метил ему в горло. Данила провел против него тот же маневр и, оказавшись на нем верхом, всадил нож в сердце. Но в тот же миг на него напрыгнул третий пес. Удар был такой силы, что Данила слетел с умирающего пса, оставив нож в его теле.
Мастифф развернулся и снова прыгнул на него. Но Данила не растерялся и сунул в оскаленную пасть свою руку, не позволив псу намертво сомкнуть челюсти. Другой рукой он попытался обхватить собаку за шею. Ему это удалось, но руку из пасти пришлось выдернуть. Теперь мастифф мог кусаться, равать его на куски, и только исполинским напряжением сил Даниле удавалось удерживать пса за могучую шею. Разъяренный зверь пытался сбросить его с себя, но только терял силы.
