– А ты еще не понял, что он здесь уже прописался? Здесь и будет ночевать, а что?
– Да говорят, менты его терроризируют, какие-то проблемы у него...
– Ты о своих проблемах думай. А он со своими как-нибудь разберется... Пошли, хватит курить...
Охранники скрылись в помещении пропускного пункта, Данила же повернул назад. У него не было автомобиля, чтобы отправиться в погоню за Сыромягиным. Да и смысла в том не было... Завтра, в крайнем случае, послезавтра он вернется сюда. Тщательно подготовится, чтобы наверняка, и завершит начатое...
А готовиться надо, потому как Сыромягин, судя по всему, всерьез озаботился своей охраной. Два джипа сопровождения, и в них никак не меньше полудюжины бойцов, очень даже может быть, вооруженных до зубов. И если они станут стеной на входе в дом, справиться с ними будет не просто...
В двух-трех километрах от дома Данила устроил тайник, в который упрятал оружие. Не таскаться же с ним по городу.
В семь утра он был уже на вокзале. Сел в поезд, но доехал на нем до Нижнего Новгорода, где изобразил перед проводницей приступ аппендицита и своим ходом, на такси отправился якобы в городскую больницу. Но доехал он до автовокзала, где купил безымянный билет до Москвы.
Глава 24
Мотор натужно гудел, толкая вперед старый автобус. Монотонный гул клонил Данилу ко сну. И он уже засыпал, когда под ногами вдруг что-то взорвалось.
Это могла быть мина, которую подсунул под него Сыромягин. Но слишком уж слабым оказался взрыв. Кроме пыли из-под ног, в воздух он ничего не поднял. А то, что Данила вздрогнул, так это нервы... Зато автобус юзом повело в сторону.
Машина еще не остановилась, но Данила уже понял, что лопнуло заднее колесо, над которым и располагалось его кресло. Так что диверсия была стихийной. Есть такое понятия, динамическая усталость резины. Вот она и подвела...
Данила вышел из автобуса, прошел метров сто навстречу движению. Поднял руку, остановил проезжающую мимо фуру. Белая, с высоким стеклом кабина грузовика мягко, с приятным шипением качнулась, как будто приглашая забраться внутрь. Но дверь Даниле пришлось открывать самому.
– Куда тебе, друг? – спросил разухабистого вида круглолицый парень с обожженной щекой.
Десантская тельняшка, на плече наколка – эмблема ВДВ на фоне восходящего солнца, надпись «Никто, кроме нас...»
– В Москву.
– Тогда угадал. Садись, о цене договоримся...
Данила сел в кабину, закрыл за собой дверь. Прежде чем стронуть машину с места, парень протянул руку:
– Гаврила.
– Данила.
– Круто. Настоящие русские имена. А тот я тут подвозил одного недавно. Аристарх... А в армии у нас вообще Адольф был...
– Немец, что ли?
– Да нет, русский... Какая мать сына так назвала? Мы у него еще допытывались, может, дед у него в полицаях служил.
– Да, не повезло с именем... А я тут один фашистский крест знаю. Из русских, в общем-то, имен... Хотя нет, Герман там был...
– Немец?
– Нет, фамилия у него русская. Их четыре друга было. Глеб, Герман, Гена и Гоша. Четыре «Г», как раз на фашистский крест...
– А-а, ну да! Гитлер, Гимлер, Геринг и Геббельс. У них тоже четыре «Г». Полное говно, короче... Э-э, ну, потому что фашисты они, – замялся парень.
Видно, вспомнил, на какую букву начинается его имя.
– А здесь без фашистов, но примерно то же самое. Сначала одно «Г» отвалилось, затем второе, третье... Одно только говно и осталось. Большая такая куча...
– Это как в Авгиевых конюшнях. Ну, которые Геракл разгребал...
– Да, если Геракл там не разгребется, его самого с головой завалит. Ну да ладно... А ты в десантуре, значит, служил?
– Да было дело! – расплылся в улыбке Гаврила.
– Где?
– Да Новороссийская дивизия, знаешь?
– Знаю. Меня туда после института хотели направить.
– После института?
– Да был такой институт. Новосибирский военный институт. Кафедра специальной разведки... Сейчас там снова военное училище, как раньше. Но я-то институт заканчивал... Хотя всегда говорил, что училище...
– Офицер?
– Да, капитан запаса.
– Специальная разведка?
– Обычная, войсковая.
– А чего в запасе?
– Комиссовали по ранению...
– Воевал? – уважительно спросил Гаврила.
– Да, вторая чеченская...
– Круто, – загрустил парень. – А я рапорт подавал, да не взяли. У нас там сводный батальон стоял...
– А с лицом что?
– Да это уже после, костер хотел разжечь, дрова сырые, гореть не хотели. Плеснул бензину... А-а, было бы о чем рассказывать!.. А ты, значит, воевал. Круто... Расскажешь?
– Извини, не люблю об этом.
– Тогда точно воевал. А то был тут один, в грудь себя колотил! Грозный штурмовал, духов бил! Даже наградные часы показывал. Девяносто пятый год, участнику первой чеченской войны...
– Кто ж тогда знал, что будет вторая?
– Ну, так а я о чем! Сам гравировку сделал, ну не придурок, а!
– Героем захотелось побыть.
– Захотелось... Хорошо, хоть ордена не догадался прикрутить. А то бы я ему вкрутил их в одно место... А в Москву чего едешь?
– Да кино там снимают. Про авгиевы конюшни. Хочу поучаствовать... Что-то спать охота, ты не возражаешь?
– О чем разговор, брат?
Проснулся Данила от резкого толчка. Машина затормозила так, что голова едва не ткнулась в лобовое стекло.
– Волчара позорный! – гневно заорал Гаврила.
Данила увидел серебристый джип «Ауди», стремительно набирающий скорость прочь от них.
– Что такое?
– Да подрезали, козлы! И по тормозам! Типа, отомстили.
– За что?
– А дорогу им не уступил! Они мне фарами моргали, типа, сдвинься. А чего сдвигаться? Я же пустой иду, скорость у меня за сто. Весь второй ряд с такой скоростью идет. А они обогнали, подрезали вот... Догнать бы их да по рогам!
– Не догонишь?
– Так в том-то и дело. Да и глупо на всяких козлов реагировать...
– Где мы едем?
– Да к Москве уже подъезжаем. Двадцать кэмэ осталось... Девочку хочешь?
– Чего?
– А того, что их тут на обочине, как грибов после дождя.
– Проститутки?
– Минетжеры. Или просто сосульки... И берут не дорого.
– И отдают задешево. Триппер, сифилис...
