– Это…
– Хелена Хардкасл.
– Откуда вы знали, что она здесь?
– Именно здесь была назначена встреча.
Рана на горле не широкая, размером с лезвие копытного ножа. Того самого ножа, которым девятнадцать лет назад убили Томаса Хардкасла. В этом все и заключается. Каждая последующая смерть – отголосок самого первого убийства. Убийства, которого никто не слышал.
Я устал сидеть на корточках, мышцы ноют. Встаю, разминаю ноги.
– Это Майкл ее убил? – спрашивает Анна, хватая меня за куртку.
– Нет, – вздыхаю я. – Майклу было страшно. Он стал убийцей от отчаяния. А убийца Хелены действовал терпеливо и с наслаждением. Хелену заманили сюда и убили в дверях, чтобы она упала в лодку и труп обнаружили бы не сразу. Убийца намеренно выбрал место в двадцати шагах от места гибели Томаса Хардкасла, в годовщину его смерти. Вам это ни о чем не говорит?
Я представляю, как леди Хардкасл падает, как трещат под ней доски. Убийца, пока еще неразличимый, накрывает тело ветхим одеялом и забредает в озеро.
– Кровь забрызгала убийцу. – Я обвожу лампой помещение. – Он отмылся в озере, под прикрытием лодочного домика. А где-то рядом была спрятана чистая одежда…
В углу домика валяется дорожная сумка. Открываю защелку, вижу залитое кровью скомканное женское платье. Одежда убийцы.
Все это было задумано…
«…Давным-давно, для другой жертвы».
– Кто это сделал, Айден? – испуганно спрашивает Анна.
Выхожу из лодочного домика, вглядываюсь в темноту, замечаю искру света на противоположном берегу озера.
– Вы кого-то ждете? – Анна тоже глядит на приближающийся огонек.
– Это убийца, – со странным спокойствием объявляю я. – Я попросил Каннингема распустить слух, что у нас свидание в лодочном домике.
– Зачем? – ужасается Анна. – Если вы знаете сообщника Майкла, назовите его имя Чумному Лекарю.
– Не могу, – отвечаю я. – Это ему должны сказать вы.
– Что? – шипит она, укоризненно смотрит на меня. – Мы же договаривались: я помогаю вам остаться в живых, а вы находите убийцу Эвелины.
– Чумной Лекарь должен услышать имя убийцы от вас, – объясняю я. – Иначе вам отсюда не выбраться. Честное слово, у вас есть все необходимые сведения, вам осталось их только собрать воедино. Вот, возьмите.
Я достаю из кармана сложенный листок. Она разворачивает записку, читает вслух:
– «Все они»… И что это значит?
– Это ответ на вопрос, который по моей просьбе Каннингем задал миссис Драдж.
– Какой вопрос?
– Кто еще из юных Хардкаслов на самом деле отпрыск Чарли Карвера? Я хотел узнать, ради кого он пошел на виселицу.
– Но они же все умерли!
Блуждающий огонек все приближается. Тот, кто несет лампу, не намерен скрываться. Прятаться больше незачем.
– Кто вы? – Анна прикрывает глаза рукой, щурится, вглядываясь во тьму.
– Вот именно, кто я? – произносит Мадлен Обэр, опуская лампу и целясь в нас из револьвера.
Она сменила платье горничной на брюки, свободную льняную рубашку и бежевый кардиган, наброшенный на плечи. Мокрые темные волосы обрамляют густо припудренное лицо в оспинах. Сбросив маску услужливости, она становится похожа на мать: тот же разрез глаз, те же веснушки на бледной коже. Надеюсь, Анна это тоже замечает.
Анна переводит недоуменный взгляд с меня на Мадлен, испуганно просит:
– Айден, помогите мне!
– Нет, вы должны догадаться самостоятельно. – Я сжимаю ее холодные пальцы. – Все части головоломки перед вами. Кто мог убить леди Хардкасл тем же способом, каким девятнадцать лет назад был убит Томас Хардкасл? Почему, когда я спас Эвелину, она сказала «Я не…» и «Миллисент убили»? Как у нее оказался перстень, который она отдала Фелисити Мэддокс? Из-за чего убили Миллисент Дарби? Зачем Грегори Голду заказали новые фамильные портреты, когда весь особняк пришел в запустение? Кого Хелена Хардкасл и Чарли Карвер пытались выгородить своей ложью?
На Анну снисходит озарение. Она широко раскрывает глаза, перечитывает записку, смотрит на Мадлен и произносит сначала шепотом, а потом громче:
– Эвелина Хардкасл… Вы – Эвелина Хардкасл.
59
Не знаю, чего я ожидал от Эвелины, но, к моему изумлению, она радостно подпрыгивает и хлопает в ладоши, будто мы – дрессированные собачки, исполнившие новый трюк.
– Я так и знала, что от вас двоих будет толк! – Она опускает лампу на землю, и два круга света сливаются воедино. – Без света знаний можно долго блуждать в кромешной тьме. Однако же я не понимаю, зачем вам все это понадобилось.
От услужливой камеристки не остается и следа. Исчез французский акцент и подобострастный изгиб спины, подбородок надменно вздернут. Эвелина глядит на нас словно бы с высокого утеса.
Я не обращаю внимания на ее требовательный взгляд, не отвожу глаз от леса. Все наши усилия пропадут даром, если не появится Чумной Лекарь, но за кругом света от двух ламп – одна чернота. Может быть, он стоит в десяти шагах от нас, только я этого не знаю.
Эвелина решает, что я молчу из упрямства, и широко улыбается. Очевидно, все происходящее доставляет ей огромное удовольствие.
Что ж, до прихода Чумного Лекаря придется ее развлекать.
– Ту же самую участь вы готовили Томасу, – говорю я, указывая на труп Хелены в лодочном домике. – Я расспросил конюха. По его словам, в то утро вы уехали кататься верхом, но это просто алиби. Вы договорились встретиться с Томасом здесь, проскакали мимо сторожки, привязали лошадь к дереву и через лес вышли к озеру. Я замерил время. На дорогу у вас ушло полчаса, вас никто не заметил, вы убили бы Томаса в лодочном домике, искупались в озере, переоделись и вернулись бы к лошади. Орудие убийства и одеяло вы украли у конюха, подстроив все так, чтобы подозрение в убийстве пало на него. Только ваш план провалился, верно?
– Все пошло наперекосяк, – кивает она, огорченно прищелкивая языком. – Лодочный домик был запасным вариантом, если бы основной не сработал. Я хотела оглушить Томаса камнем и утопить его в озере – якобы он пошел плавать и утонул. Трагический несчастный случай и все такое. Жизнь продолжается. К сожалению, ни один план не удался. Я ударила Томаса, но не оглушила. Он заорал, я испугалась и пырнула его ножом прямо здесь, на берегу.
В ее голосе звучит досада. О планах убийства она рассказывает спокойно, как о пикнике, не состоявшемся из-за ненастной погоды. Я ошеломленно смотрю на нее. Все это я предугадал заранее, но мне жутко слышать, как Эвелина говорит об этом равнодушно, без сожаления. У нее нет ни стыда ни совести. Ее трудно назвать человеком.
Анна замечает, что я задумался, и вступает в разговор:
– И тут на вас наткнулись леди Хардкасл и Чарли Карвер. – Она осторожно подбирает слова, как будто рассуждает вслух. – А вы их убедили, что смерть Томаса – несчастный случай.
