– Кто здесь? – спрашиваю темноту, не в силах сдержать дрожь в голосе.
– Друг.
Голос мужской, глухой и глубокий.
– Друзья в темноте по углам не прячутся, – возражаю я.
– А я не говорил, что я ваш друг, мистер Дэвис.
Вслепую шарю по тумбочке, едва не сбиваю на пол керосиновую лампу. Неловко придерживаю ее и нащупываю спичечный коробок, который прячется за лампой.
– Не зажигайте свет, – вещает темнота. – Он вам не поможет.
Дрожащими пальцами сжимаю спичку, подношу огонек к лампе. За стеклом вспыхивает пламя, разгоняет тени по углам, освещает моего ночного гостя. Того самого незнакомца в наряде чумного лекаря, с которым я уже встречался. Он кутается в тяжелый обтрепанный плащ; цилиндр и фарфоровая маска с длинным клювом скрывают лицо, оставляя на виду одни глаза. Руки в перчатках сжимают черную трость с инкрустированной серебром надписью по всей длине; шрифт слишком мелкий, издали не разобрать.
– Хорошо, что вы наблюдательны, – замечает Чумной Лекарь.
Где-то в доме слышны шаги; у меня мелькает мысль, что даже разыгравшееся воображение вряд ли способно создать такой замысловатый сон.
– Какого черта вы забрались ко мне в спальню? – возмущенно спрашиваю я и сам удивляюсь своей неожиданной храбрости.
Человек в клювастой маске перестает разглядывать комнату, снова обращает взор на меня.
– У нас много дел, – говорит он. – Есть загадка, которая требует решения.
– По-моему, вы меня с кем-то путаете, – сердито заявляю я. – Я врач.
– Вы были врачом, – кивает он. – Потом дворецким. Сейчас вы – богатый бездельник, а завтра будете банкиром. Но никто из них не имеет отношения к вашему истинному облику, к вашей индивидуальности. Как только вы приехали в Блэкхит, вас лишили и лица, и личности. Впрочем, когда вы покинете имение, вам их вернут. – Он достает из кармана зеркальце, швыряет его на кровать. – Вот, убедитесь сами.
Зеркало, дрожащее в моей руке, отражает молодого человека с ярко-голубыми глазами, в которых нет ни одной мысли. Лицо в зеркале – не Себастьян Белл и не обожженный дворецкий.
– Его зовут Дональд Дэвис, – объясняет Чумной Лекарь. – У него есть сестра Грейс и лучший друг Джим. А еще он не любит арахиса. Этот день вы проведете в облике Дэвиса, а завтра, когда проснетесь, станете кем-то еще. Вот так все и устроено.
Значит, это был не сон. Все произошло на самом деле. Я дважды прожил один и тот же день в телах двух разных людей. Я сам с собой разговаривал, укорял и глядел на себя чужими глазами.
– Я схожу с ума? – спрашиваю я, глядя на незнакомца поверх зеркала.
– Нет, конечно, – отвечает Чумной Лекарь надтреснутым, чуть дрожащим голосом. – Безумие стало бы избавлением, но в Блэкхите заслужить избавление можно только одним способом. Поэтому я и здесь. Хочу вам кое-что предложить.
– С какой стати вы так со мной обращаетесь? – возмущаюсь я.
– Мне льстит подобное предположение, но то, что происходит с вами, – не моих рук дело. И то, что происходит в Блэкхите, – тоже.
– А чьих же тогда?
– Тех, с кем вам не стоит встречаться, да и надобности в том нет. – Он пренебрежительно взмахивает рукой, словно отметая саму мысль об этом. – Так вот, возвращаясь к тому, что я хочу вам предложить…
– Мне нужно объясниться, – говорю я.
– С кем?
– С тем, кто доставил меня сюда. С тем, кто сможет меня освободить, – цежу я сквозь зубы, стараясь не дать воли гневу.
– Ну, первого уже давно нет, а второй – перед вами, – говорит он, обеими руками ударяя себя в грудь; маскарадный костюм придает жесту некую театральность, заученность.
Внезапно я ощущаю себя актером в пьесе, где все, кроме меня, знают текст своих ролей.
– Только я знаю, как вы сможете покинуть Блэкхит, – произносит он.
– Это связано с тем, что вы хотите мне предложить? – недоверчиво уточняю я.
– Совершенно верно. Это даже не предложение, а загадка. – Он вытаскивает из кармана часы, смотрит на циферблат. – Сегодня на балу кого-то убьют. Убийство будет подстроено как несчастный случай, поэтому убийцу искать не станут. Восстановите справедливость, и я объясню, как вам отсюда выбраться.
Я напряженно стискиваю простыню.
– Если в вашей власти меня освободить, то почему вы этого сразу не сделаете, черт бы вас побрал! – восклицаю я. – Зачем все эти игры?
– Затем, что вечность – скучная штука, – отвечает он. – Или потому, что в игре главное – игра. Поразмышляйте над этим на досуге, только не затягивайте, мистер Дэвис. Сегодняшний день повторится восемь раз, и вы проживете его в обличье восьми разных людей. Белл – ваше первое обличье, дворецкий – второе, мистер Дэвис – третье. Вам осталось еще пятеро. На вашем месте я бы поторопился. Когда найдете ответ и доказательства, приходите к озеру в одиннадцать часов вечера. Я буду ждать.
– Не желаю играть в дурацкие игры ради вашего удовольствия! – рычу я, наклоняясь к нему.
– Ну и не играйте, только знайте одно: если к концу дня пребывания в последнем, восьмом обличье вы не отыщете разгадки, вас лишат памяти, вернут в облик доктора Белла, и все начнется сначала. – Он снова смотрит на часы, кладет их в карман, сокрушенно цокает языком. – Надо же, как летит время. Если вы готовы к совместной работе, то в нашу следующую встречу я отвечу вам еще на несколько вопросов.
В окно врывается порыв ветра, гасит лампу, обволакивает нас темнотой. Я снова нахожу спички, зажигаю лампу, но Чумного Лекаря уже нет.
Напуганный и недоумевающий, я как ужаленный спрыгиваю с кровати, распахиваю дверь и выглядываю в холодный коридор. За дверью темнота. Может быть, незнакомец стоит в пяти шагах от меня, только я его не вижу.
Захлопываю дверь, подбегаю к шкафу, поспешно натягиваю на себя что попадается под руку. Тот, в чьем обличье я сейчас нахожусь, – человек невысокого роста, стройный и предпочитает одежду ярких цветов. Поэтому в итоге мой наряд выглядит так: лиловые брюки, оранжевая сорочка и желтый жилет. Из глубины шкафа достаю пальто и шарф, надеваю, выхожу из спальни. Утром убийство, вечером маскарад, загадочные записки и обожженные дворецкие – что бы здесь ни происходило, я не намерен быть чьей-то марионеткой.
Мне надо отсюда сбежать.
На лестничной площадке обе стрелки на циферблате укоризненно тикающих напольных часов устало тычутся чуть ниже цифры 3. Семнадцать минут четвертого. Жаль, что придется будить конюха в такую рань, но другого выхода у меня нет. Иначе я отсюда не уеду. Сбегаю по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, спотыкаюсь на ходу – у этого расфуфыренного павлина до смешного крошечные ступни.
Ни в Белле, ни в дворецком я ничего подобного не ощущал, а в этом теле мне тесно, я распираю его изнутри, оно трещит по швам. Двигаюсь неуклюже, будто пьяный.
