– На кухне, – сказал он в пространство и деловито побежал из комнаты.
Кира перекатывала в уме две вероятности: нож или отбивной молоток? Молоток или нож?
Она прогнулась в спине так, что захрустели ребра, и смогла дотянуться до заднего кармана джинсов. Пальцы с каждой минутой теряли чувствительность. Покосившись на кровать, Кира убедилась, что рубашки там нет. Вряд ли, оглушив ее, Володя стал заниматься уборкой. Он сразу кинулся сжигать улики; она поступила бы так же на его месте.
Не торопиться; дышать; не впадать в панику: у перепуганных людей потеют руки.
Кира нащупала в кармане зажигалку.
Левой она начала подталкивать ее снизу и, едва показался корпус, кончиками пальцев правой крепко, как клещами, обхватила колпачок и потащила наружу. На кухне все стихло. Сотни раз отработанным движением она крутанула колесико и постаралась направить огонь на то, что стягивало ее руки.
Пламя обожгло кожу на тыльной стороне ладони. Кира до крови прикусила губу, удерживаясь от крика, развела запястья в стороны что было сил, удерживая зажигалку в сведенных от боли пальцах. И почувствовала новый запах.
Горела ткань.
Вновь стало горячо, а затем невыносимо горячо. От боли Кира выронила зажигалку, но пламя успело сделать свою работу. Она дернулась, и освобожденные руки, как плети, мотнулись вперед. Тряпка на одном запястье едва тлела, на другом огонь полз по ткани вверх. Кира села, стряхнула их и принялась за провод.
Карнаухов появился в дверях, сжимая в одной руке штопор, а в другой широкий мясной нож – точно такой же она недавно купила в хозяйственном. Теперь они поменялись местами: Володя ошарашенно взирал на нее сверху вниз, Кира смотрела, задрав голову. Чувства ее обострились до предела, и она с беспощадной ясностью поняла, зачем ему понадобился штопор.
– Эй, эй! Так не пойдет!
Он подскочил, словно фехтовальщик, выставив перед собой нож вместо шпаги.
– Н-на!
Пленка поехала под его кедами, и острие взрезало воздух, едва не коснувшись ее подбородка. Карнаухов выругался и снова замахнулся, на этот раз целясь ей в глаз.
Вместо того чтобы закрыться от удара, Кира упала плашмя, скомкав пленку в кулаке, и дернула ее на себя. Сковородка поехала к ней, и как только нагретая ручка оказалась под ее ладонью, Кира перевернулась и описала в воздухе дугу точным движением теннисиста, отбивающего мяч.
Послышался спелый хруст, какой бывает, если разломить не до конца разрезанный арбуз. Что-то брызнуло, и, зажмурившись в ужасе перед летящим в глаз лезвием, Кира послала чугунную ракетку в обратном направлении, перехватив ее двумя руками.
На этот раз звук был чмокающий, влажный, словно где-то над ней поцеловались две гигантские жабы. Карнаухов покачнулся, мягко повалился на пол и распластался, в точности как аэромен, которому перестали подавать воздух.
Не выпуская своего оружия, Кира приподнялась и взглянула ему в лицо. К горлу подкатила тошнота. Она открыла рот и торопливо задышала по-собачьи. Не переставая часто-часто дышать, прижала пальцы к сонной артерии на его горле.
Во рту пересохло.
На глаза ей попался скрученный стержень штопора. Если в холодильнике найдется бутылка вина, несостоявшееся орудие пыток можно применить по назначению – то есть по целевому назначению, а не так, как планировал этот бывше-живой юноша.
С губ сорвался нервный смешок.
Когда спустя минуту Кира отняла пальцы от шеи Карнаухова, она усмехнулась еще раз, просто не могла удержаться, ха-ха-ха, назначение штопора! Затем расхохоталась в голос, вытерла слезы и яростно укусила себя за палец, глуша истерику в зародыше.
Так лучше.
Так почти хорошо.
Дым ел глаза; Кира поднялась, распахнула, наконец, окно и увидела, что оно затянуто сеткой от комаров. Голова закружилась. Она опустилась на подоконник, едва не промахнувшись. Долго сидела неподвижно, вдыхая свежий вечерний воздух со слабым привкусом дыма.
Перчатки латексные порвались. Тонкие, припудренные, сорок рублей десяток. Ужасно жаль было этой пары, и ведь дома еще девять таких же, но запасные она взять не догадалась.
Первым делом Кира смыла кровь: сначала с лица, а потом долго держала руки под холодной водой, которая, черт бы ее побрал, была не холодной, а тепловатой, противной, как не до конца остывший мясной бульон. Кира с силой распахнула дверцу холодильника, вытащила три пакета с пельменями – один оказался вскрытым, и пельмени посыпались из него на пол, отскакивая, точно крупные градины, – и приложила к лицу, к рукам. В морозилку бы забраться или обложиться пельменями, как царственные сластолюбцы – юными девами. Обмороженных тоже, кажется, согревают живыми людьми. В этом была логика. «Отогреваться нужно живыми людьми», – вслух повторила Кира. Она отдавала себе отчет в том, что с ней не все в порядке. А с кем в порядке? Может быть, с Карнауховым?
Пленка. Карнаухов молодчина. Позаботился о том, чтобы на пол не брызгала кровь.
Она вернулась в комнату, остановилась в дверях, посмотрела издалека на Карнаухова.
Нет, сейчас она не в состоянии ничего решать. Надо добраться до дома, прийти в себя… допустим, до завтрашнего утра. Повесить на дверях ателье табличку «Закрыто», благо ключ у нее с собой, захватить оставшиеся девять пар латексных перчаток и вернуться. За это время станет ясно, что делать дальше.
Можно написать явку с повинной. В доказательство предъявить рассыпавшийся по полу пепел и остатки сережки, неопознаваемой, к слову сказать, чтобы убедить всех, что она убила серийного преступника, а не славного, всеми любимого парня.
В голове маячили какие-то формулы, и даже не они, а пустые клетки, как в кроссворде, с надписью «Формулы» над вертикалями и горизонталями. Кира догадалась, что их надо заполнить. Физика… Алгебра… Алгеброй проверим гармонию? Играет ли Володя Карнаухов на гармони?
Химия.
«Разложение белка и аминокислот в мертвом организме ведет к образованию веществ… как их, черт… птомаинов».
Птомаины отвечают за появление трупного запаха.
Ответьте, Гурьянова: какие условия способствуют тому, что они образуются значительно быстрее обычного?
Правильно. Высокая температура окружающей среды.
Предположим, завтра утром соседи зайдут проведать Володю Карнаухова. А теперь взгляните на градусник, где столбик третью неделю торчит на одном делении.
Кира облизнула пересохшие губы. Вернулась в кухню, положила за щеку ледяной пельмень. От пельменя немедленно заломило зубы, и это было хорошо.
План сложился в голове сам собой.
Она прошла в сарай и отыскала мешок из-под картошки. На полке лежал моток бечевки, захватила и его. Вернувшись в дом, сделала то, без чего дальнейшая часть плана была невыполнима: нахлобучила мешок на окровавленную голову и стянула на шее бечевкой. Теперь, когда лицо было закрыто мешковиной, стало проще.
