– Тронулись, помолясь!
Шли осторожно, но быстро. Бабкин двигался практически бесшумно, ухитряясь наступать туда, где не было шишек и веточек. Илюшин шел за ним след в след, но под его подошвами то и дело что-то похрустывало.
– Вон она, – бросил Сергей.
Ряды дощатых домов чем-то напоминали ульи. Они так же выстроились двумя рядами, на расстоянии друг от друга; вдалеке просматривались руины кирпичного здания. Все давно поросло травой, но следов варварства, вопреки ожиданиям Бабкина, не было видно: ни исписанных стен, ни выбитых окон. «Хотя вон столовку разобрали, – подумал он. – А может, это был тренерский корпус». Перекрещивались на траве длинные тени сосен, пахло смолой, и это заброшенное место не казалось ни мрачным, ни страшным: просто коробки, покинутые обитателями.
– Ты осматриваешь левую линию, я правую, чтобы времени не терять. – Бабкин огляделся, но вокруг было тихо. – Если находишь девочку, зовешь меня. В дом заглядывать через окно. К ней не подходить, даже если она истекает кровью. Сначала вхожу я. Уяснил?
Илюшин молча кивнул.
– Карнаухов может быть возле нее, а при твоем приближении спрячется, – пояснил Сергей. – Все, работаем.
Двадцать минут спустя Макар вернулся на исходную точку.
Девочки не было.
Он выбрал самый широкий пень от спиленной сосны, сел и начал думать.
Само собой напрашивалось предположение, что Герман спрятал ее в другом месте. Сюда возвращаться было опасно: он не знал, что Марта при побеге не заметила другие дома. Ему было известно только, что она отыскала его трофеи.
Значит, они с Бабкиным ищут не там. Скоро вернется мрачный молчаливый Сергей, и они уедут, смирившись с поражением.
Где Герман мог устроить запасную берлогу? Где угодно.
Пока они обыскивали пасеку, Гурьянова проникла в фотоателье: дубликат ключей так и хранился у нее все двенадцать лет (Макар, услышав об этом, только покачал головой). Она обыскала комнаты, а после они со старухой кинулись к самому Герману, захватив с собой мужа почтальонши.
Ничего. Ни в доме, ни в подвале – нигде. И старенькая бежевая «Лада» исчезла.
Илюшин по привычке начал ходить среди пней, но быстро спохватился и сел. Итак, Герман спрятал Марту в другом месте.
Или нет.
Он мог допытаться у девочки, что именно она рассказала директрисе, и кроме того, они имеют дело с серийным убийцей. Он был неосторожен двенадцать лет назад, так что заставит его быть осторожным сейчас?
Если предположить, что Марта Бялик где-то здесь… Если допустить, что у Германа нет и не было второго логова, а жертву он оставил в одной из этих лачужек на ночь лишь затем, чтобы утром куда-то перетащить, поскольку ему помешал пасечник…
Это «куда-то» должно быть неподалеку.
Макар встал и медленно пошел по неширокому кругу, внимательно глядя по сторонам. Когда вернется Бабкин, они осмотрят лес поблизости. Наверняка здесь есть еще постройка, какой-нибудь хозблок или баня, вынесенная отдельно от жилого сектора. Ребенок может быть там.
Марта сорвала голос. Она надрывалась не меньше часа, забравшись на самый верх лестницы, визжала так оглушительно, что Валентина едва не сошла с ума от ее криков, в буквальном смысле: стоило ей заткнуть уши, казалось, что девочка кричит от боли.
Наконец она взмолилась: «Марта, замолчи!» – и наступила тишина.
Это было так неожиданно, что Валя испуганно спросила в темноту: «Ты где?» – словно та могла уйти отсюда.
В ответ донеслось сипение: «Твоя очередь кричать».
Валя забралась по ступенькам к проему, зная, что ничего не выйдет. В тот день, когда Тамара ее почти убила, голос вытек из нее навсегда. Первый год Валя тратила деньги на психотерапевтов, а потом перестала. Наверное, это была дань за сохраненную жизнь, налог на чудесное спасение.
Марта послушала ее негромкие жалобные «помогите» и сипло сказала: «Хватит».
В конце концов они забрались на лестницу. Валя села повыше, ближе к люку, Марта устроилась на средней ступеньке. Она больше не строила планов о том, как они нападут на Германа, – может быть, из-за сорванного голоса, а может, что-то поняв.
Валя не знала, сколько времени они так просидели. В какой-то момент она задремала и чуть не свалилась, а проснувшись окончательно, поймала себя на желании, чтобы Герман быстрее пришел. Пусть бы все это уже, наконец, закончилось.
Макар видел фигуру Бабкина, мелькавшую вдалеке. На правой линии домов-ульев было больше.
Его не оставляло чувство, что он пропустил что-то очевидное, то, что лежало под самым его носом. Если Герман собирался отвезти пленницу в одно из соседних зданий, отчего не сделал этого сразу? Не смог подъехать на машине?
Эта мысль заставила его оглядеться снова, только теперь он прикидывал расстояние между стволами и пристальнее всматривался туда, где сосны росли гуще.
Здесь, допустим, ему мешали бы проехать все эти пни…
Макар вздрогнул. Пни чередовались с соснами, как будто их спиливали через одну, но если хотели освободить проезд, отчего их не выкорчевали?
Он пытался представить, зачем спортсменам могло понадобиться такое количество бревен. Костер? Складывали баню? За тридцать лет эти остатки древесины были бы изъедены в труху.
«Бревна нужны для блиндажа».
Эта мысль прошла через него, как разряд тока. Илюшин дернулся и вскочил.
Блиндаж. Герман мог держать пленниц в подземелье.
Допустим, он поленился тащить бревна издалека. Если только эта поляна не расчищена для отвода глаз, блиндаж должен быть поблизости.
Макар быстро оценил расположение пней, мысленно разворачивая перед глазами процесс постройки блиндажа вспять: Герман с Карнауховым не стаскивали бревна к выкопанной яме, а волокли их обратно.
Откуда им было удобно их нести?
Его взгляд остановился на небольшом пригорке, заросшем иван-чаем. Он пошел к нему, всматриваясь в следы на земле. Нет, тропы не видно, но все же…
Нет. Ничего. Просто заросли иван-чая. Илюшин поморщился от острого разочарования. Не было здесь никакого блиндажа, только трава, сучья, какая-то жердь да выпирающий из земли толстый узел соснового корня.
Он повернулся, чтобы спуститься, сделал первый шаг и отчетливо понял, что сосновому корню здесь взяться неоткуда.
Илюшин бросился обратно, упал на колени, расшвыривая пласты земли вместе с травой, и ухватился за жердь. Ну же, давай! Он выдернул ее из-под корня, ободрав до крови ладони. Крышка была прилажена плотно, без единого просвета. Макар взялся обеими руками за корень, который был не чем иным, как ручкой люка, потянул на себя, и в этот момент Герман ударил его сзади ножом.
Слушая шорохи над головой, Марта и Валя замерли, не отводя друг от друга испуганных взглядов. Валентина заметила, что глаза у девочки горят в темноте, как у кошки. И вдруг сообразила: она ее видит! Видит Марту! Вскочив, она ударилась плечом в люк, и щель начала увеличиваться. Снизу, извернувшись как змея, подлезла девочка, и вместе, выталкивая крышку руками, они сдвинули ее в сторону.
